Миф машины

Вулли приводит слова одного хеттского закона: «И если рабу случится разгневать своего хозяина, пусть его либо убьют, либо изуродуют ему нос, глаза или уши.» Подобные увечья были излюбленной формой наказания. Сравнив эти законы с благопристойными и человечными обычаями современных примитивных народов, мы поймем, как угнетающий культ власти привносил в людские нравы ту степень свирепости и низости, которые были неведомы более ранним племенным группам, где если кто-то и наносил телесные увечья, то только себе — и, главным образом, из магических соображений.

Даже в сравнительно мягком кодексе Хаммурапи[45] дозволялось систематически наказывать пытками или постоянно калечить тела людей, хотя подобная практика была совершенно чужда архаическим малым общинам до наступления железного века. Эти садистские методы, применявшиеся в равной степени и в воспитании, оставили след, который лишь недавно удалось изгладить. В шумерских школах, как рассказывает Крамер, привычной фигурой был чиновник с кнутом для поддержания порядка; а древнеегипетский глагол «учить» означал также «наказывать». Собственно, последнее словоупотребление сохранилось и до наших дней: так, родители, наказывая ребенка, нередко приговаривали: «Я тебя научу, как надо себя вести!» (пока не возобладал принцип «вседозволенности» с его садизмом навыворот, метнувшийся в противоположную крайность и обращающий наказание на всех кого угодно, кроме ребенка).

Помимо убийства и изнасилования, самые страшные преступления, наказываемые цивилизованными властями, восходят вспять к «непростительному греху» — неподчинению суверену. Принуждение — вплоть до убийства — было царской формулой, позволявшей утверждать власть, обеспечивать послушание и взимать добычу, дань и налоги. По существу, всякое царское правление было правлением террора. С расширением царской власти этот подспудный террор сделался неотъемлемой частью новой техники и новой экономики изобилия. Иными словами, скрытая сторона прекрасного сна представляла собой кошмар, который цивилизация до сих пор так и не сумела окончательно стряхнуть с себя. 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Сотворение мегамашины

1. Незримая машина

Воздавая должное безграничности и мощи Божественной царской власти и в качестве мифа, и в качестве действующего установления, я приберег для более пристального рассмотрения один ее важный аспект, ее величайшее и оказавшееся наиболее стойким нововведение — изобретение первичной машины. Это необычное изобретение, по сути, оказалось самой ранней моделью для всех позднейших сложных машин, хотя постепенно акцент смещался с человеческих рабочих звеньев на более надежные механические элементы. Уникальной задачей царской власти стало набрать нужное количество живой рабочей силы и распоряжаться ею для выполнения таких масштабных работ, какие никогда раньше не предпринимались. В результате этого изобретения пять тысяч лет назад были проведены огромные инженерные работы, способные поспорить с лучшими сегодняшними достижениями в сфере массового производства, стандартизации и детального проектирования.

Эта машина обычно ускользала от внимания и потому, естественно, так и оставалась неназванной вплоть до нашей эпохи, когда появился гораздо более мощный и современный тип, использующий целое множество вспомогательных машин. Для удобства я буду обозначать архетипическую форму разными именами, в зависимости от конкретной ситуации.

Так как составляющие этой машины, даже если она функционировала как совершенно слаженное целое, неизбежно разделялись пространством, в некоторых случаях «незримой машиной»; когда же речь пойдет о выполнении сложной работы с высокой коллективной организацией, я буду называть ее «рабочей машиной»; а применительно к действиям коллективного принуждения и уничтожения, она заслуживает прозвания (имеющего хождение и сегодня) «военной машины». При сочетании сразу всех компонентов — политических, хозяйственных, военных, бюрократических и царских, — ей подойдет термин «мегамашина»: иначе говоря, Большая машина. Техническое оборудование, порожденное такой мегамашиной, становится «мега-техникой» — в отличие от более скромных и разнообразных способов технологии, которые вплоть до нашего столетия продолжали выполнять большую часть повседневной работы в цехах и на полях, иногда с помощью энергетических механизмов.