Миднайт Хилл

– Оскар О’Коннелл, – сказал Альфред, закинув ноги на диван. Он наконец начал забывать о присутствии доктора Гаста и будто вещал сам для себя. Лицо нервно дергалось от каких-то внутренних мыслей. Пол старался не перебивать, заметив, что так Альфред рассуждает охотнее. – Он точно с этим связан, не знаю как. Мой отец был плохим человеком, да. И честностью не выделялся. Политика и честность в принципе плохо сочетаются. Но это неважно, пока простой народ живет свою простую жизнь и ничего не замечает. А тут приехали эти О’Коннеллы. У них много денег. Пропаганда, понимаете? Поэтому убили отца. Он был плохим властителем, упертым, кому-то невыгодным. Но я не такой, доктор Гаст, – вдруг обратился к нему Альфред, остановив лихорадочную речь. – Я честный человек. И мэром становиться не хотел. Но после того, как О’Коннеллы убили моего отца, я просто не мог все бросить.

– Как я понял, вы хотите создать городской совет, чтобы разделить с ним полномочия? – вставил Гаст в тишине.

– Да. Так будет правильно. Отца убили за то, что он не стал этого делать. Оскар О’Коннелл говорит народу, что в современном мире так и должно быть.

– Вы с ним знакомы?

– Виделись. Он хитрый, видно по глазам. Такой человек, как он, мог найти способ поднять этих тварей из могил.

Пол перебирал пальцами волосы на челюсти, вслушиваясь в невротическую речь своего пациента.

– Почему же вы считаете, что вас тоже хотят убить, если вы делаете все правильно и по совести, господин де Лордес? – Альфред нервно стал кусать губу, рассматривая листья дуба на потолке. – Почему вы считаете, что повторите судьбу своего отца, если делаете все иначе?

Брови Альфреда сошлись у переносицы. Светлые глаза недоумевающе уставились на Гаста.

– Потому что они преследуют меня. Считаете, они хотят, чтобы я покинул пост мэра? Наверно, мне стоит уйти.

– Почему бы не сообщить полиции об убийцах? – спросил Пол.

– Полиция не справится с ними, доктор Гаст. Она их только разозлит. Я же не безумец – заявлять о нечисти открыто. Такой репутации для своего рода я точно не хочу. Отмыться бы от ошибок отца.

За неполный месяц, проведенный в Миднайт Хилле, Гаст успел кое-что разузнать про семью, приютившую его. Репутация Альфреда де Лордеса – старшего чернела гуще теней Черной горы, обрывистое подножье которой Пол видел каждый день из окна спальни. Джеймс любезно предоставил заметку в газете о расправе над ним, датированную прошлым годом. На нечеткой фотографии можно было увидеть силуэт оторванной ноги на площади перед ратушей, которую вскоре после убийства прозвали Алой. Заголовок гласил: «Де Лордеса четвертовали его рабы». «Рабами» автор статьи красноречиво назвал всех граждан Миднайт Хилла. «Только смерть могла сдвинуть трон де Лордеса с уставшей грудной клетки Миднайт Хилла, чтобы мы, свободные люди, смогли вздохнуть в полную силу».

Глубокие коррупционные связи посадили на «трон» Альфреда-младшего, в надежде, что городская верхушка под его руководством продолжит греть насиженные места. Это единственное, что позволило обогнать на выборах любимчика простого народа – Оскара О’Коннелла. Альфред сразу начал разгонять продажных судей и переиздавать указы о полномочиях управленцев, чем смог удержать пост мэра. Он жил в противовес отцу. Покидать пост из-за паранойи было бы большим упущением для города. Альфред-младший был честным политиком, хотя, как он считал, эти слова и не могут стоять в одном предложении.

Гаст отчаянно пытался понять, почему Альфред так сильно проецирует отцовскую жизнь на себя. Казалось, достаточно разорвать эту связь, чтобы он, наконец, перестал бояться расправы и видеть галлюцинации с лицом чужого убийцы. Тирания отца, мятежные горожане, нечисть и политический конкурент в лице Оскара О’Коннелла – все враги и страхи срослись в сознании Альфреда в одну неотвратимую силу.

Расстройства виделись доктору Гасту достаточно четко. Может, если бы он доучился, то лучше понимал бы причины и следственные связи. Пока он лишь посоветовал переехать в другую спальню, что действительно избавило Альфреда от видений на несколько дней.

Альфред постоянно был в стрессе из-за бюрократической волокиты с учреждением городского совета. Полномочия расписывались и пересогласовывались уже который месяц, но пока господин де Лордес единолично держал власть в своих руках, он боялся смерти. Она преследовала его за окном собственной спальни, в городской толпе, на дне стакана с коньяком. Ему становилось хуже.

Гаст часто прогуливался по поместью и окрестной территории. Прислуги в огромном доме было много, она населяла все северное крыло. Служанки знали много подноготной об обитателях поместья и, в отличие от преданных слуг Джеймса и Моники Хиггинс, могли проболтаться в разговоре с холостым приезжим джентльменом. Пол часто отвлекал девушек от работы в надежде узнать свежую новость, поэтому сейчас, завидев подолы двух юбок за жаккардовыми шторами, поспешил навстречу.