Мичуринский проспект (СИ)

Не успел он договорить, как сзади на меня накинулся смеющаяся Белка.

-- Здарова, Дэн!

Я повернулся к ней, она, как всегда, улыбаясь во все тридцать два зуба, обняла меня и чмокнула в щеку.

-- Ты как здесь? -- спросила она.

-- Да вот, с подругой пришел.

-- Понятно.

-- Слушай, а дай пивка хлебнуть? -- встрял Штакет.

Мне, конечно, не жалко, но Штакет все время клянчит у всех пиво. Однако сегодня он был с Белкой, и я думал, что она, как всегда, будет его угощать весь вечер. У них были какие-то странные отношения: с одной стороны -- просто друзья, с другой -- неразлучны. Мне такие взаимоотношения с девушками не ведомы. Быть может, они просто не распространялись.

Штакет выдул полстакана и сказал:

-- Спасибо, мы пойдем.

А я приметил отличный мягкий диван. Единственным минусом его было то, что музыкантов не видно, но это ерунда. Главное, что сидеть мягко и удобно. Я расслабился и ждал, пока таблетка заработает. Тихая музыка с пивком способствовали.

-- Как ты? -- выдернула меня из забытья Аня.

Выглядела она довольной. Это так с ней редко случалось по моим наблюдениям.

-- Нормально. Тебя вперло?

-- Нет пока, но чувствую, как подступает. А тебя?

-- Да пока не особо что-то.

-- А ты целую съел?

-- Ага, а ты?

-- А я половинку.

-- Ты может присядешь? Или дальше пойдешь фоткать?

Она плюхнулась на диван.

-- Будешь чего-нибудь пить?

-- Коктейль может какой.

-- Ок. Сиди тут, не убегай не куда, сейчас принесу.

Не успел я поставить стакан на стол, как почувствовал, что приход начался. Я посмотрел на Аню, в ее глазах было столько химической любви, что я понял, она испытывает те же самые ощущения. Мою кровь наполнили эндорфины, я чувствовал это физически. Волна сильного и неожиданного счастья смыла меня из реальности, в другой, потусторонний мир. Мое тело уже не было моим, оно стало сгустком любви ко всему сущему и наслаждения, наслаждения от жизни, от всего что происходит вокруг. Я присел рядом с Аней и положил свою руку ей на живот. Ей понравилось. В моих ладонях приятно рассыпались крошечные шипы, они не кололи, нет, они дарили мне радость. Я поцеловал Аню, нежно, глубоко и с языком. Я хотел поделиться с ней шипами и сунул руку под майку, она не сопротивлялась. По залу разносился эмбиент и насыщенный бас совпадал с ударами наших сердец.

Не знаю, сколько времени мы провели вот так, но когда сет закончился, Аня в первый раз хлебнула сладкой и прозрачной жидкости и сказала:

-- Круто!

Нам даже не нужно было секса. Простые прикосновения и поцелуи приносили мне больше удовольствия, чем самый сильный оргазм.

-- Пошли наверх. Там музыкант интересный сейчас играет, -- сказала она, прикончив коктейль.

-- Ок.

Мы поднимались по широкой каменной лестнице, с массивными перилами, за которые я держался. Прикосновение к бездушному камню было настолько же восхитительным, как и прикосновение к Ане. Я не смог удержаться, остановился и сказал:

-- Ань, потрогай, это офигенно.

Она взялась за поручень сначала одной рукой, потом другой и начала его гладить.

-- Да, супер, -- она засмеялась.

Когда мы добрались до главной сцены, то ко мне вернулись мои шестнадцать лет. Ничего не изменилось. Разве что публика без ирокезов и немного старше. А музыка все та же -- громкая и жесткая. За пультом стоял тот самый парень, которого не пускали из-за наркотиков, судя по скорости, с которой он запускал свои трэки, наркотики ему пронести все же удалось.

-- Ладно, я фоткать пойду, -- сказала Аня.

-- Я тогда поколбашусь.

-- Ок.

Мне хотелось танцевать под экстази так, как описывал это в своих новеллах Вэлш. Я хотел, чтобы бит проходил через мое нутро, придавая импульс конечностям, чтобы мышцы сокращались в судорогах, и я ловил от этого кайф. Но на этот раз чуда не произошло, то ли я переоценил возможности волшебной таблетки, то ли талант Вэлша.

-- Ну как ты тут? -- спросила Аня.

-- Да отпустило уже. А тебя?

-- Тоже вроде. Смотри, -- она показала мне дисплей фотоаппарата с моей фотографией.

-- Я не фотогеничен.

-- Ага. Ты тут еще будешь? Я, пожалуй, еще пощелкаю.

-- Да, потрясусь тут. Если дрыгаться надоест, найдешь меня у барной стойки.

Надоело быстро. Отпустило так же внезапно, как и накрыло. Действие оказалось хоть сильным, но коротким: наркотик работал чуть дольше часа. Он высосал из меня все естественное счастье. На меня разом нахлынули тоска и усталость. Мне не хотелось верить в то, что праздник закончился, я хотел продлить его, а потому решил взять чаю. Шансы на то, что он разгонит остатки зелья и меня снова хоть чуть-чуть вопрет были минимальны, но попробовать стоило.

Бумажный стакан кипятка с заварным пакетиком стоил не дешевле кружки пива. Но мне было все равно, я, как и бармен, прекрасно понимал причины высокой цены. Первый глоток обжег слизистую, мне пришлось совершить усилие, чтобы не сплюнуть. Я решил дать чаю остыть немного, хоть чертовски хотелось пить и разогнаться. Я глянул на танцпол: народ уже начинал расходиться. Я не знал, кто был хедлайнером вечеринки, но видимо он уже закончил играть.