Мичуринский проспект (СИ)

Я не любил курить. Мне постоянно хотелось пробовать новую дрянь, а вместе с этим получать новые ощущения, а не приобретать новые зависимости. Когда ты идешь по пути деградации, нужно иметь определенную избирательность в пороках. Кто-то все время курил траву, а я же каждый день пил. Вопрос выбора, не более.

Но в тот раз я не устоял и мы скурили пипетку на двоих.

После нескольких напасов, мы снова сели на диван и продолжили смотреть клипы.

-- Эх, -- опечалился Штакет, -- не прет, -- и сказав это, достал еще один сахар и бросил его в чай. Как только кружка была распита на двоих, я понял, что первый сахар начал работать.

Мое тело начало рассыпаться в пространстве, разваливалось на куски, и пропадало в звуковом потоке. Видеоряд с экрана невозможно было разобрать, кадры превратились в густые цветовые пятна, которые сменяли друг друга.

-- Охохо, -- меня хватило на то, чтобы выдавить из себя этот звук.

-- Ухихи, -- подхватил Штакет, -- это ДОБ. Да очень мощный.

-- Это плохо?

-- Расслабься.

Легко давать советы. А вот расслабляться, когда так прет трудно. Приятная фаза прихода, этот распад собственного я в музыке, прошла очень быстро и началась измена. Я потерялся во времени, и мне почему-то казалось, что я вот-вот умру. И никто мне не сможет помочь, просто потому что никого нет рядом. Люди, события и мысли перемешались в голове.

-- Мама, мама, -- говорил я отрывисто, резко, но достаточно громко, для того чтобы родители Штакета услышали.

-- Успокойся, -- пытался наставить на путь истинный собрата более опытный Штакет.

-- Где моя мама?

-- Дома.

-- А это разве не мой дом?

-- Нет.

-- Ты врешь, это мой дом и в соседней комнате мои родители.

Штакет вывел меня покурить на лестницу, чтобы не травмировать своих родственников.

Со стороны я выглядел вполне нормально. Однако внутри творилось страшное. Я молчал, просто потому что знал, что скоро умру. Я не знал почему это случится, но в том, что это обязательно произойдет сомнений не было никаких. Я сел на подоконник прикурил и обратил внимание на бумажку. На ней была надпись "Диспетчер", а под надписью номер телефона.

Мне показалось, что в этом номере есть надежда на спасение. Если позвонить поэтому номеру, то диспетчер обязательно вытащит из этого ментального ада, вопрос только куда. В этом мире, расслоенном на тысячу реальностей не было ни одной спокойной. Каждая из них являлась кругом ада, со своими изощренными пытками. Вдруг мне захотелось уйти. Желание мое не имело никаких логических предпосылок, имелась одна лишь уверенность, что сделать это необходимо. Я схватил листок, попрощался со Штакетом и вышел на улицу.

Как ни странно, зрение больше не подводило. Разве что виделось все немного четче. Мне чудилось, будто я герой фильма, какой-то мрачной драмы. Будний день, время -- давно за полночь. На улицах никого, только ветер гоняет одинокие листья по серому, с редкими черными заплатами, асфальту. По Мичуринскому ехали редкие машины.

Я жил неподалеку от Штакета, но тягучее время растянуло дорогу до бесконечности. Порой казалось, что оно и вовсе остановилось.

По ту сторону широкого проспекта стояло единственное нетиповое здание на всю округу -- церковь. Казалось бы вид на нее должен был бы скрашивать общую серость и запустение, однако позолоченные купола блестели как дешевые украшения на некрасивых рыночных торговках в возрасте... У меня начал болеть живот. Я посмотрел на крест и понял, что у меня нет родителей и приехал я из Таджикистана с партией героина в животе. Мне казалось, что я таджикский мальчик в чьем пузе лопалаются капсулы с героином. Причина предстоящей смерти прояснилась.

На углу возле цветочной палатки стояла патрульная машина. Мусора оперлись на бело-голубой экстерьер и курили, свалив предплечья на висящие на ремнях калаши. Я заметил их слишком поздно, однако отступать было некуда, нужно было идти вперед. Какую опасность представляли для меня менты, по сравнению с тем, что творилось внутри? С одной стороны, я мог быть немного зеленым, но все же гражданином Российской Федерации, а с другой стороны -- таджиком, который несет в себе наркоту. А если я таджик, то куда он иду? Один, в чужом городе и родственников тут нет.

Угроза миновала и уже через несколько минут, я ворвался в отчий дом, вломился в комнату к родителям и рухнул к ним на кровать:

-- АААААААААААААААААА, -- заорал я, -- я сейчас умру, у меня в животе шарики с героином лопаются!

-- Что, что случилось? -- отец не до конца проснулся, был шокирован и не мог оценить ситуацию.

Отец долго не мог понять что со мной происходит. Я нес что-то про капсулы в животе, про то, как они там взрываются. Он дал мне тазик, я пытался вырвать, ничего не получалось. Когда он окончательно проснулся, то понял, что я под кайфом, и в моем желудке ничего нет. Это просто очередные галлюцинации от наркоты.

На следующий день я пошел вместе с ним и мамой в театр.

22.

-- Этот дебил, съел сегодня девять таблеток экстази и поехал выбирать себе велосипед, -- ржал Худой.