Между Сциллой и Харибдой

– У Шлёмки то, семья поначалу богатая была: как приехали – так сразу купили себе хороший дом с лавкой и стали торговать. Но потом он, то ли сам сгорел – то ли помог кто… Тёмная истории, в общем. Зато, после Революции сразу в пролетарии записались! А семья Коробка, к нам из своей Галиции изначально нищей приехала. Сперва, за версту меня завидев – со всех ног бежали руку обслюнявить, а потом…

Чуть не сплюнув, священник только поморщился брезгливо и продолжил:

– …Батька Коробка – первым в милиционеры подался, как Советская власть установилась. Ох и, лют был! За малым чуть не убил, всё искал что-то, при обыске все подушки с перинами штыком пропорол – белым-бело, как зимой в доме стало. Первым его и, на вилы подняли – когда в восемнадцатом восстание было. Жаль только, не… Прости меня, Господи, за мысли греховные…

Отец Фёдор перекрестился на иконы и замолчал.

Докушав в полном молчании, попив чай под разговор о погоде, да видах на урожай «во саду ли, в огороде», начав собираться, спрашиваю:

– «Коробок» – это такая западно-украинская фамилия?

– Нет, это их малоросская натура: как пойдут детишки в лес по грибы, по ягоды да орехи, а после на речку купаться – так этот, втихушку у них из коробков (лукошек) – в свой по жмени пересыпал. Вот так и прозвали его «Коробком», а как его на самом деле звать – все и забыли.

Кажется вспомнил.

Эти двое пытались в комсомол вступить – так там хорошие оценки за учёбу или трудовой стаж требуют, порядки у нас такие – с одним происхождением не пролезешь. Пытались к Ваньке да Саньке в «футбольные команды» вступить – так там муштра и тренировки до седьмого пота…

А потом, как-то про них и забыл.

Оказывается, зря!

Одевшись, перед тем как уходить:

– Ночевать не жди, отец.

Тот, как-то странно взглянув:

– К Софье Николаевне собрался, сынок?

– Сперва пробегусь по делам, потом ближе к ужину – да, к ней…

Вижу, что-то хочет сказать, но не решается.

– Что-то случилось, отец?

Отводит глаза в сторону:

– Да нет, ничего… До встречи, Серафим!

Застоявшийся «Форд», как будто меня ждал-поджидал и завёлся с пол-пинка. И я тоже по нему соскучившись – по «коробке», жму на «тапку» и вперёд вдоль недавно проложенной на северо-восток узкоколейке – соединившей Ульяновск и волость с бывшим Заокским «горным» районом.

* * *

Объезд начал, в буквальном смысле этого слова, издалека – с Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних имени Кулибина, где уже работал с переменным успехом первый цех «Завода контрольно-измерительных инструментов». Побыв здесь с часок, по-деловому сухо пообщавшись с Антоном Семёновичем Макаренко, удовольствовавшись увиденным и услышанным и, записал просьбы и нужды, отбыл.

Затем, заскочил на полчаса в уже строившийся Наукоград, где пообщался с профессором Чижевским Дмитрием Павловичем – напряжённо работающим над малой промышленной установкой по выделению сверхчистого по этим временам диоксида титана.

Слегка попеняв Дмитрия Павловича за медлительность и, терпеливо выслушав в ответ его бесконечные хотелки насчёт оборудования для металло-химической лаборатории и, так уже по оснащению стоящей – на голову выше любых других отечественных:

– Сколько можно ждать биокулярный микроскоп – позволяющий различать одни кристаллы от других?

– Столько – сколько нужно, Дмитрий Павлович.

– Мы получили компрессор из Германии – но такой системы и, в таком состоянии, что нам пришлось его больше чинить, чем на нем работать… Вы, что? Издеваетесь? Сколько можно терпеть такое отношение, я спрашиваю?!

Только и остаётся, что отвечать:

– Маркс терпел и нам велел!

Взяв «проблемы на карандаш», посетил здесь же посёлок педологов – уже возведённый из быстросборных домиков. Поговорил с Фридрихом и Екатериной Залкиндт, бывшей в девичестве Олейниковой, послушал писк первых младенцев рождённых по проекту «Поколение Next», поугорал над данными им «революционным именам (Марлены – в честь Маркса и Ленина, Октябрины – в честь революции, Эвиры – напоминание об эпохе войн и революций и даже, Ледавы – в честь Льва Давидовича Троцкого и Либкнехтины – в память о германском коммунистическом вожде Карле Либкнехте) и, со счастливой улыбкой на лице поехал дальше.

Посёлок вермикологов был практически пуст – большая часть учёных уехала в Чуйскую долину за одноимённым дождевым червём, но работы шли. Рабочие с весёлыми матерками вручную перелопачивали кучи компоста, где копошились и размножались прожорливые «маньчжурцы» – черви, привезённые в прошлом году с Дальнего Востока.

В думах, как механизировать этот процесс, проехав через поля Подхоза – зеленеющих дружными рядами картофельных кустов, я наконец приехал в «Особое проектно-техническое бюро № 007» (ОПТБ-007), при Ульяновском исправительно-трудовом лагере.

Побывав в Опытно-экспериментальном цехе и посетив ряд конструкторских бюро – в первую очередь Архитектурно-строительный, я затем у себя в кабинете, выслушивая доклад своего «второго я» – зэка Краснощёкова, сообщающего мне, что Богданов не приедет – получив новое назначение в ВСНХ, обратил внимание на его кислый вид: