Метрополис

— Все в порядке, — лицо Отто, толстогубое, со сломанным носом и большими холодными темными глазами, слегка напоминало тотемный столб. — Я не против разговора об этом. У меня было небольшое пристрастие, которое вышло из-под контроля, вот и все. Ну, вы же знаете, как много времени уходит на такую работу, как наша. То вверх, то вниз. Иногда мне требовалось взбодриться, чтобы функционировать. В любом случае, теперь все позади. Спасибо боссу.

— Мы рады снова видеть тебя в строю, Отто, — отозвался Вайс. — Это главное. Особенно сейчас.

Геннат хмыкнул и встал, чтобы подвести стрелки на настенных часах, что делал несколько раз в день. Это были старые железнодорожные часы, скорее декоративные, чем полезные. Всякий раз, когда я смотрел на них, они врали, и, по общему подозрению, Геннату это нравилось, поскольку давало повод прервать встречу, которую он хотел закончить. Дело в том, что ему не очень нравился Отто Треттин: Геннат не доверял тем, кто был зависим от наркотиков.

Пока он подводил и поправлял часы, я продолжил излагать суть дела:

— Возможно, Вернер Юго и был нищим, но его подозревали в торговле кокаином. На теле мы нашли несколько граммов. Его жена, Магда, работает смотрительницей дамской уборной в «Эксельсиоре», и вполне вероятно, тоже продает наркотики. Но, учитывая два других случая, мы считаем, что убийство с этим не связано. Как и предыдущие жертвы, Юго был убит выстрелом в лоб с близкого расстояния. Тело нашли под станцией на Шён-хаузералле, оно по-прежнему лежало на тележке. Это произошло всего через двадцать четыре часа после того, как была найдена вторая жертва. И снова никто ничего не видел и не слышал — шум поезда скрыл выстрел.

На следующий день после убийства Юго четыре берлинские газеты — «Моргенпост», «Фоссише Цайтунг», «Локаль-Анцайгер» и «Тагеблатт» — получили идентичные письма, напечатанные на машинке, где утверждалось, что их написал убийца. К письму в «Моргенпост» прилагалась фуражка, подписанная именем Оскара Хейде. Еще там был указан его армейский номер, который мы проверили в Бендлерблоке: рейхсвер подтвердил, что номер подлинный.

— Что, видимо, и письмо делает подлинным, — сказал Вайс. — Кстати, Готфрид Ханке, штатный эксперт Крипо по пишущим машинкам и графологии, считает, что письма были напечатаны на машинке «Орга Приват Бингверке». Мало того, он утверждает, что машинка имеет дефект горизонтального выравнивания: заглавная буква «G» пропечатывается правее. Я попросил Ханке проверить берлинские компании, поставляющие канцелярские товары, и выяснить, есть ли у них записи о продаже этой модели. На почтовом штемпеле значился Фридрихсхайн, но сомневаюсь, что это имеет какое-то значение. Я сам живу во Фридрихсхайне. Тем не менее прочти письмо, Берни.

— «Уважаемый редактор, пишет вам убийца трех инвалидов войны. Но вы можете звать меня доктор Гнаденшусс. В доказательство слов сообщу: я использовал пистолет 25-го калибра и стрелял в лоб с близкого расстояния. Достаточно близкого, чтобы опалить кожу. Я не оставил ни одной стреляной гильзы рядом с телами. В первого человека я выстрелил один раз, во второго — два, в третьего — три. Но в следующего выстрелю только раз и заберу одну из его медалей, если они у него будут. В один из предыдущих случаев я тоже взял сувенир — солдатскую фуражку, которую приложил к письму в „Моргенпост”. Никаких эксклюзивов, извините, господа. Калеку звали Хейде. Причина, по которой я убил этих троих, должна быть очевидна для каждого, кто называет себя патриотом Германии. Те, кого я застрелил, были уже мертвы, и я просто избавил их от очевидных страданий. Влача свое существование, они не только бесчестят мундир, но и напоминают всем о позорном поражении Германии. Вы слышали о теории «удара в спину», так вот, эти люди являются «ударом в лоб». Для всех, кто видит, как они ползают по тротуарам, будто крысы или вши, это оскорбление для глаз, оскорбление самой идеи гражданского достоинства. Проще говоря, я сделал лишь то, что необходимо, чтобы Германия начала восстанавливаться, оставив прошлого позади. Из пепла старой Германия не сможет возникнуть новая, пока оборванные, выродившиеся, искалеченные напоминания о ее бесславном прошлом продолжают бродить по нашим улицам толпой призраков и упырей. Они — обуза для страны. Будущее, в котором немецкая армия займет свое законное место в судьбе нации, не сможет начаться, пока эти непотребные пятна не будут стерты с национального пейзажа. Мы все понимаем, что я лишь констатирую то, что уже давно ясно. Кроме того, все знают, что многие из этих бормочущих нищих ветеранов — ряженые и мошенники: я сам видел, как один из них встал и пошел прочь от своей тележки, словно его второе имя — Лазарь.