Месть Нофрет

— Что за нелепая мысль! Вы, может быть, и выглядели глупо, а я нет. Я не чувствовал себя глупо и не думаю, что выглядел глупо. Напротив, мой друг, мне удалось привести нашего собеседника в замешательство.

— Неужели? — усомнился я, поскольку не мог вспомнить ни малейших признаков замешательства у нового лорда Эдвера.

— Si, si[52]. Я слушал, слушал, а потом взял да и задал ему совершенно неожиданный вопрос, и это, как вы могли заметить, выбило нашего бравого мосье из колеи. Вы недостаточно наблюдательны, Гастингс.

— Но я думаю, что, когда он услышал о смерти Карлотты Адамс, его изумление, ужас были искренними, — ответил я. — А вы, наверное, считаете, что он всего лишь талантливо разыграл скорбь.

— Трудно сказать. Мне его чувства тоже показались вполне правдивыми.

— Как вы думаете, зачем он забросал нас всеми этими фактами? Да еще говорил так цинично? Чтобы развлечься?

— Это тоже возможно. У вас, англичан, весьма своеобразное чувство юмора. Но может быть, он преследовал и другую цель. Если человек скрывает какие-то факты, это вызывает подозрения. Если же он излагает их откровенно, то слушающий начинает придавать им меньше значения, чем они того заслуживают.

— Например, рассказ о ссоре с дядей?

— Точно. Рональд знает, что рано или поздно этот факт будет обнаружен. Eh bien, он рассказывает об этом сам.

— Он не так глуп, как кажется.

— О, он совсем не глуп. Мозги у него в порядке, и он не ленится их эксплуатировать. Лорд Эдвер прекрасно сознает свои возможности и, как я уже сказал, смело открывает карты. Вот вы играете в бридж, Гастингс. Скажите, когда игрок поступает так?

— Да вы и сами играете, — засмеялся я, — и прекрасно знаете, что игрок открывает свои карты тогда, когда абсолютно уверен, что выиграет, и хочет просто сэкономить время.

— Да, mon ami, это совершенно справедливо. Но иногда случается и по-другому. Я сам замечал это пару раз, когда в игре участвуют les dames[53]. Партия близится к концу, но кто выиграет — неизвестно. Eh bien, la dame[54] бросает карты на стол и заявляет: «Все остальные взятки — мои!» И остальные игроки соглашаются, особенно если они не слишком опытные. Учтите, в бридже блеф почти не бросается в глаза, для этого требуется анализировать партию. И вот когда открыта новая колода, и карты уже наполовину раздали для следующего роббера, кого-нибудь из игроков начинают одолевать сомнения: «Да, но чем бы она побила мою бубновую масть?» или «У нее не было крупных треф, и я легко перехватил бы ход…», ну и далее в том же духе.

— Значит, вы думаете…

— Значит, я думаю, Гастингс, что слишком много напускной бравады тоже заслуживает внимания. А также я считаю, что самое время поужинать. Une petite omelette, n’est pas?[55] А потом, часов в десять, мне нужно нанести один визит.

— Кому?

— Сначала поужинаем. И пока не выпьем кофе, давайте больше не будем обсуждать это дело. Когда человек кушает, его мозг должен быть слугой желудка.

Мой друг сдержал слово. В течение всего ужина в маленьком ресторане в Сохо, где Пуаро хорошо знали, он ни разу не обмолвился о деле лорда Эдвера. Мы съели прекрасный омлет, рыбу, цыпленка, а на десерт — ромовую бабу, которую мой друг очень любил.

Когда мы пили кофе, Пуаро дружески улыбнулся мне и сказал:

— Мой добрый друг. Я завишу от вас больше, чем вы думаете.

Я был смущен и тронут этим неожиданным заявлением. Пуаро никогда не говорил мне ничего подобного. Иногда втайне я даже обижался на него за это. Казалось, Пуаро из кожи лез вон, чтобы принизить мои умственные способности.

Хотя я и не думал, что его собственный ум ослабевает, мне неожиданно пришло в голову, что, вероятно, мой друг стал зависеть от меня больше, чем раньше.

— Да, — продолжал он задумчиво, — может быть, вы не всегда понимаете, как это происходит, но вы очень часто указываете мне правильный путь.

Я не верил своим ушам.

— Честное слово, Пуаро, — запинаясь произнес я, — я ужасно рад. Ведь я многому у вас научился.

— Mais non, ce n’est pas ça[56],— покачал он головой. — Ничему вы не научились.

— О! — воскликнул я в изумлении.

— Послушайте, как должно быть. Ни один человек не должен учиться у другого. Каждый должен развивать свои собственные способности до предела, а не стараться подражать кому-то. Я не хочу, чтобы появился второй Пуаро, который по качеству будет уступать оригиналу. Я хочу, чтобы вы оставались Гастингсом, лучше которого не бывает. И вы действительно лучший в своем роде. В ваших мыслях, Гастингс, я нахожу пример деятельности нормального человеческого ума.

— Надеюсь, что нормального, — буркнул я.