— Я такого натерпелся, что впору загнать тебя за это заживо в землю, — рявкнул Порджес.
— Остынь, Тедди, что я такого дурного сделала? Мне надо было немного отвлечься от чертовых тренировок. — Она поглядела на него: — И знаешь что? Проповеднику понравились мои титьки.
Порджес поневоле улыбнулся:
— Я это заметил.
Они возвращались на гасиенду, проезжая по федеральной дороге; Мэри Бет вовсю глазела в окно. Они только что миновали большой оружейный завод, и тут Мэри Бет обратила внимание на небольшую отводную дорогу, ведущую на захламленную автостоянку перед длинным приземистым зданием с плоской крышей. Каким-то образом все это напомнило ей катание на роликовых коньках по Сто семьдесят девятой улице и юность в Бронксе. Вывеска, тянущаяся поверх всего здания, гласила «Каждый вечер — техасский тустеп».
Она так и припала к окошку. Потом, улыбнувшись, сказала:
— Не беспокойся, Тедди. Начиная с сегодняшнего дня я буду вести себя хорошо.
У сержанта Амброза Дж. Мэйхью была самая черная кожа, которую Алехандро когда-либо доводилось видеть у негров, и оглушительный голос, в интонациях которого звучала курьезная смесь южной беспечности и армейской властности. Пристройка, в которой они сидели, находилась на задах главного здания, в нескольких метрах вправо от гаража, которому скорее подошло бы название автопарк; пристройка была снаружи укрыта штабелями сена. Здесь располагался учебный центр гасиенды по парашютному делу.
Мэйхью и глубоко внедренный агент, известный под кличкой Чилиец, склонились над длинным столом или, скорее, верстаком, на котором укладывают парашюты.
— Готов? — спросил инструктор ученика.
Алехандро посмотрел на человека в военной форме без знаков отличия и отозвался:
— Да, сэр.
— Называй меня, сынок, сержантом.
Мэйхью выложил на стол контейнер с уложенным парашютом рамочной конструкции, открыл его. Вытащил из шелкового чехла купол, разложил его во всю длину на столе, указал на скрепу, соединяющую купол с основной частью парашюта.
— Первое, чем надо заняться, — проверь короткие веревки, проследи, чтобы они не перепутались между собой и чтобы ни одна из них не запуталась в панели купола, — сказал Мэйхью заботливо расправляя и разглаживая каждую панель огромными ручищами, проверяя, не порвалась ли она, не оказалась ли прожжена, пробуя ее на вес и на ощупь. Все это заняло довольно долгое время: Мэйхью явно никуда не спешил. Проверив все, он сложил парашют и надел на него чехол, защелкнул основное устройство и над куполом, и под веревками, а затем, изогнув парашют в виде знака доллара, вывернул его наизнанку. И поглядел на ученика: — Схватываешь, сынок?
— Ага.
Мэйхью кивнул и начал укладывать парашют и упаковочную форму. И на этот раз не спеша он «зарядил» на пружину ведущий парашют и, закончив упаковку, заменил скрепы постоянными зажимами. Положив руки на уложенный парашют, поглядел на ученика:
— Схватываешь?
— Кажется.
Мэйхью послал парашют по столу к Чилийцу.
— Теперь твоя очередь. Только не спеши, времени у нас достаточно. Когда укладываешь парашют, спешить нельзя ни в коем случае.
Покрытая росой трава источала свежий и острый аромат. Небо было усыпано звездами. Воскресным вечером, в начале двенадцатого, Алехандро вышел из главного здания, пересек газон и уселся на краю футбольного поля. Он сидел, прижимая колени к груди. Пальцы у него онемели после многочасовой возни с парашютами.
Порджес пришел к ним с Мэйхью лишь в три пополудни и провел на парашютном участке остаток дня. Потом они втроем и поужинали. За кофе и за десертом Алехандро с взволнованным вниманием слушал импровизированную лекцию Мэйхью об аэродинамических свойствах парашютов.
А сейчас, уставившись на мигающие огоньки в домиках на дальнем склоне холма, он пытался себе представить людей, живущих в такой глуши, в вынужденном или в добровольном уединении, и пришел к выводу, что они, должно быть, именно такие, каким хотелось бы стать и ему самому, что, в отличие от него, им удалось заключить мир с самими собой и с природой. Улегшись в траву, он принялся дышать всей грудью. Ему хотелось идентифицировать различные запахи, делающие в своей совокупности здешний воздух таким чудесным.
Он посмотрел, запрокинув голову, в небо, залюбовался созвездиями, поневоле подумал о том, не пребывает ли там, в бесконечном просторе Вселенной, на расстоянии множества световых лет отсюда, Клеопатра, последняя царица египетская, величайшая из всех земных цариц, и не глядит ли она сейчас на него, благословляя его поход против презренной и дьявольской узурпаторши ее величественного имени.
Услышав поблизости шорох чьих-то шагов, он поднял голову и огляделся по сторонам.
— Удобно устроился?
Фиона Ли, стажерка, которой предстояло стать внедренным агентом, известная на гасиенде под именем Мэри Бет, опустилась на траву рядом с ним.