Мессалина

Мессалина торопливо встала, завернулась в тунику и вышла в соседнюю комнату. Мнестер кинулся к ней и взял ее за руки.

— Мессалина! — воскликнул он. — Случилось большое несчастье: Клавдий убит!

— Убит? Где?

— В Остии. Мне еще неизвестно, как все произошло.

— Как ты узнал об убийстве?

— От народа. Об этом говорит весь город. Люди изрыгают проклятия в адрес сенаторов, обвиняя их в заговоре, называют их предателями и отцеубийцами. Тебе надо поспешить во дворец, где сейчас твой сын Германик.

— Я немедленно отправляюсь туда. Он наследник трона. Я должна быть рядом с ним, чтобы представить его народу и преторианцам, прежде чем какие-нибудь бунтовщики предпримут действия против нашей власти.

Когда носилки Мессалины появились на подступах ко дворцу, здание окружала такая плотная толпа, что носильщики и рабы с трудом прокладывали дорогу. Мессалина захотела показаться народу. Ее тотчас узнали, тем более что начальник охраны крикнул, чтобы дали проход носилкам императрицы. Приветственные возгласы постепенно переросли в гром приветствий, и имя Мессалины звучало вместе с именем ее сына Германика. Отряд преторианцев вышел из дворца, чтобы в толпе проложить дорогу императрице и в случае необходимости защитить ее. Однако было очевидно, что народ питает добрые чувства к императорской семье, и после горячих приветствий в адрес Мессалины и ее сына посыпались проклятья и возгласы: «Смерть предателям!», «Смерть сенаторам!», «Смерть убийцам цезаря!»

Трибун, командующий дворцовой стражей, заверил Мессалину в своей преданности и сообщил ей, что народ на стороне императорской семьи. Решительно настроенные вооруженные люди собрались на форуме с намерением двинуться в Остию и схватить виновников. Повсюду только и было разговоров, что о великодушии Клавдия и его доброте, и все надеялись увидеть в сыне его достойное продолжение. Успокоенная поддержкой народа и гвардии, Мессалина отправилась к детям и стала ждать новостей, во всем положившись на Мнестера и преданных военачальников.

Гонец, спешно отправленный сенаторами в Остию, вернулся к ним с известиями. Сенаторы пришли на форум, чтобы выступить перед народом. Один из них, Турраний Грацил, поднялся на ростральную трибуну и, добившись молчания толпы, теснившейся на огромной площади, воскликнул:

— Римляне! Как префект продовольствия я могу свидетельствовать вам, что цезарь отправился в Остию для наблюдения за строительными работами, но еще и для того, чтобы на месте выяснить все, что касается снабжения Рима продовольствием. Вы знаете, какую важность он придает тому, чтобы Город всегда должным образом снабжался всем, что вам необходимо. Ради достижения этой цели он без колебаний покрыл из своих личных средств убытки торговцев и обеспечил выгоду судовладельцам. Я вышел сюда, чтобы уверить вас, что наш император жив и никто на его жизнь не посягал. Этот ложный слух, несомненно, пустили смутьяны, которые надеются нажить богатство на волнениях и беспорядках. Но напрасны их стремления подорвать власть цезаря и то доверие, с которым мы все относимся к нему.

Против всякого ожидания, речь Грацила была встречена криками неодобрения и свистом; народ не поверил ему и обвинил в желании унять людской гнев и, рассеяв недоверие толпы, дать возможность убийцам либо скрыться, либо овладеть дворцом. Рискуя получить удары камнями, уже полетевшими в сторону трибуны, и полагая, что ему по причине его почтенного возраста будет оказано больше доверия, префект Города, Луций Волузий Сатурнин, вышел вперед и взял слово. Прежде чем заговорить, он откинул на плечо полу своей тоги, стеснявшей ему движения руки.

— Римляне! Ваше поведение неразумно! Почему вы подвергаете сомнению слова Грацила, в то время как должны были бы радоваться известию, которое он вам сообщил. Я сам был консулом сорок лет тому назад и знал четырех императоров. Для вас не секрет, как мы оба привязаны к семье нашего божественного Августа. Я повторяю вам: распространился ложный слух, и мы рады этому, потому что узнали, как дорога всем нам жизнь Клавдия. Но радуйтесь и вы, ведь цезарь жив и заботится о вас, наблюдая за строительством порта в Остии. Это трудное предприятие, и даже божественный Юлий Цезарь отказался от него.

Его речь была прервана приветствиями в адрес Клавдия, но еще многочисленны были голоса, кричавшие, что их обманывают и что цезарь мертв. Тогда на трибуну пригласили гонца.

— Я клянусь вам Юпитером, — заявил он, — что своими глазами видел цезаря и сказал ему про пущенный слух о его смерти. Тотчас же, дабы вывести вас из заблуждения, он решил вернуться в Рим, и скоро вы увидите его лично…

Мнестер, прибежавший на форум за новостями, не дождался окончания речи гонца и поспешил во дворец предупредить Мессалину. Она испытывала одновременно большую радость и некоторое разочарование. Смятение народа и реакция преторианцев убедили ее в их преданности. Таким образом, думала она, если бы Клавдий действительно был убит, она смогла бы править от имени своего сына. И все же у нее не было достаточно уверенности на сей счет, и она радовалась, что Клавдий жив.