Месяц на море

Колесников был прав – людей на набережной и в прилегающем к ней парку было полно. Дождь закончился, и даже показалось солнце, но пляж был мокрым, и волны носили зелено-коричневые хвосты водорослей. Гуляющие были нарядными – наконец погода позволила надеть что-то кроме сарафанов, шорт и купальников. Дамы выгуливали нарядные летние платья, мужчины щеголяли в светлых элегантных брюках и невыцветших рубашках поло. Архипова вдруг заметила, как много интересных пар – на пляже все выглядели почти одинаково. Во всяком случае, лица были за очками и в тени легких головных уборов.

– Слушай, а пойдем погуляем? – сказала она Колесникову. – Просто походим по парку, на людей посмотрим, мороженое съедим. Завтра опять будет жара, не погуляешь особенно.

– Сейчас главное – вот это! – Сергей Мефодьевич указал на черный ящик, который он уже вытащил из багажника, присоединил к каким-то установкам и приготовился включить.

– Хорошо, сделай, что надо, и пойдем ходить. Ну, поблизости. Не переживай, далеко эту штуку не унесешь!

– Ты не поняла, мое присутствие необходимо здесь, мы иначе не проясним картину.

– Какую картину? – Архипова поняла, что никакой прогулки в такой славный день не будет. Колесников что-то повернул, что-то подкрутил, что-то настроил, послышался противный звук, потом заиграла музыка. Колесников подкрутил ручку, музыка заиграла очень громко. Архипова отошла на приличное расстояние. Колесников огляделся. Потом принял независимый вид и стал прогуливаться по дорожке мимо установки, которая орала на всю округу. «Ну вот умный же человек, а чем занимается?» – подумала Архипова с жалостью и раздражением одновременно. Она выждала и подошла к Сергею Мефодьевичу:

– Ты так и будешь здесь ходить? – прокричала она ему на ухо.

– Да, буду! – проорал в ответ. – Мне интересно мнение людей.

– Прости, я пошла. Погуляю. Эти эксперименты – не для меня.

– Как знаешь, – почти отмахнулся от нее Сергей Мефодьевич. Архипова видела, как у него глаза светились любопытством и тревогой. «Так абитуриенты ищут себя в списках поступивших, фигуристы ждут оценок судей, а любители лотерей проверяют выигрыш, – подумала Александра, – господи, до чего же наивный!»

Она развернулась и пошла по аллее. На пересечении дорог стоял киоск с мороженым. Архипова выбрала себе пломбир и фруктовое. С двумя стаканчиками она устроилась на скамейке так, чтобы видеть Колесникова. Его высокая фигура мелькала между деревьями, и похож он был на заблудившегося великовозрастного мальчика. Вот прошли какие-то люди, он подскочил к ним. Что-то сказал, они покачали головами, пошли дальше. Он пошел в другую сторону, пытаясь завязать разговор с гуляющими. Он показывал рукой на свою установку, что-то спрашивал, кивал, разводил руками, даже что-то напевал. Архипова видела, как он характерно раскрывал рот. Собеседники ускользали. Причем это происходило сразу же после нескольких слов, которые произносил Колесников. «Интересно, чем он их так пугает?» – думала Александра. Сама она сейчас наслаждалась – дул свежий ветерок, деревья давали тень, мороженое было вкусным, никто не стоял над душой, не тянул ее, не показывал на часы и не торопил, заявляя, что у них по плану следующее мероприятие.

Колесников тем временем «нес культуру в массы». Сергей Мефодьевич прохаживался мимо орущей колонки; завидев приближающихся людей, он приостанавливался, как бы с удивлением смотрел по сторонам. Как только прохожие проходили мимо него, он с удивлением спрашивал:

– Вы не знаете, чья это музыка? Удивительно красивая мелодия! Очень талантливо, очень!

Обычно люди пожимали плечами – мол, не знаем, чья музыка, и про красоту ее сказать не можем. Колесников не успокаивался, он начинал говорить про современную эстраду, которая «просто насмешка над хорошим вкусом, трамплин для бездарностей и для следующих поколений это бесследно не пройдет!». На этих словах прохожие начинали волноваться – смотрели по сторонам, словно ждали подмоги. Колесников, у которого очки начинали особенно поблескивать, а голос сбивался на фальцет, вопрошал: «Кто объяснит людям, что такое хорошая музыка? Кто? Вы покажите мне такого человека. Вот это музыка! – тут он указывал на колонку, из которой неслись протяжные напевы про город Анапу. Прохожие ловили паузу в речах и пытались вежливо смыться. Колесников сохранял спокойствие – свой долг он выполнял жертвенно.

В глубине души он был обижен, что Александра оставила его одного и не участвует в таком важном деле. Ему хотелось, чтобы она расспросила его о том, как он написал ту или иную песню, что он чувствовал, когда писал музыку. Ему было обидно, что она так легковесно отнеслась к его стремлению «выйти в народ». Более того, он чувствовал какую-то издевку в ее репликах. «Подумаешь, руки испачкала!» – подумал он, вспомнив, с каким недовольным видом сидела Архипова в машине.