Мещанин во дворянстве

Г-жа ЖУРДЕН. Мне очки не нужны, сударь, я и так хорошо вижу. Я давно уже чую недоброе: напрасно вы думаете, что я такая дура. Стыдно вам, благородному господину, потакать дурачествам моего мужа. И вам, сударыня, такой важной даме, не к лицу и негоже вносить в семью раздор и позволять моему мужу за вами волочиться.

ДОРИМЕНА. Что все это значит? Послушайте, Дорант, вы издеваетесь надо мной? Заставлять меня выслушивать нелепые бредни этой вздорной женщины! (Уходит.)

ДОРАНТ (бежит за Дорименой). Маркиза, погодите! Маркиза, куда же вы?

Г-н ЖУРДЕН. Сударыня!.. Ваше сиятельство! Извинитесь перед ней за меня и уговорите ее вернуться.

Певцы уходят.

Явление третье

Г-н Журден, лакеи, г-жа Журден.

Г-н ЖУРДЕН. Ах ты, дура этакая, вот что ты натворила! Осрамила меня перед всем светом! Ведь это же надо: выгнать из моего дома знатных особ!

Г-жа ЖУРДЕН. Плевать мне на их знатность.

Г-н ЖУРДЕН. Вот я тебе сейчас, окаянная, разобью голову тарелкой за то, что ты расстроила наш обед!

Лакеи выносят стол.

Г-жа ЖУРДЕН (уходя). Испугалась я тебя, как же! Я свои права защищаю, все женщины будут на моей стороне.

Г-н ЖУРДЕН. Счастье твое, что ты скорей от меня наутек!

Явление четвертое

Г-н Журден один.

Г-н ЖУРДЕН. Вот уж не вовремя явилась! Я, как нарочно, был в ударе, блистал остроумием. А это еще что такое?

Явление пятое

Г-н Журден, Ковьель переодетый.

КОВЬЕЛЬ. Нe знаю, сударь, имею ли я честь быть вам знакомым.

Г-н ЖУРДЕН. Нет, сударь.

КОВЬЕЛЬ (показывает рукой на фут от полу). А я знал вас еще вот этаким.

Г-н ЖУРДЕН. Меня?

КОВЬЕЛЬ. Да. Вы были прелестным ребенком, и все дамы брали вас на руки и целовали.

Г-н ЖУРДЕН. Меня? Целовали?

КОВЬЕЛЬ. Да. Я был близким другом вашего покойного батюшки.

Г-н ЖУРДЕН. Моего покойного батюшки?

КОВЬЕЛЬ. Да. Это был настоящий дворянин.

Г-н ЖУРДЕН. Как вы сказали?

КОВЬЕЛЬ. Я сказал, что это был настоящий дворянин.

Г-н ЖУРДЕН. Кто, мой отец?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Вы его хорошо знали?

КОВЬЕЛЬ. Ну еще бы!

Г-н ЖУРДЕН. И вы его знали за дворянина?

КОВЬЕЛЬ. Разумеется.

Г-н ЖУРДЕН. Вот после этого и верь людям!

КОВЬЕЛЬ. А что?

Г-н ЖУРДЕН. Есть же такие олухи, которые уверяют, что он был купцом!

КОВЬЕЛЬ. Купцом? Да это явный поклеп: он никогда не был купцом. Видите ли, он был человек на редкость обходительный, на редкость услужливый, а так как он отлично разбирался в тканях, то постоянно ходил по лавкам, выбирал, какие ему нравились, приказывал отнести их к себе на дом, а потом раздавал друзьям за деньги.

Г-н ЖУРДЕН. Я очень рад, что с вами познакомился: вы, я думаю, не откажетесь засвидетельствовать, что мой отец был дворянин.

КОВЬЕЛЬ. Я готов подтвердить это перед всеми.

Г-н ЖУРДЕН. Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам служить?

КОВЬЕЛЬ. С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим батюшкой – как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином, – я успел объехать весь свет.

Г-н ЖУРДЕН. Весь свет?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Должно полагать, это очень далеко.

КОВЬЕЛЬ. Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из длительного путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всем, что касается вас, то почел своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас новость.

Г-н ЖУРДЕН. Какую?

КОВЬЕЛЬ. Известно ли вам, что сын турецкого султана находится здесь?

Г-н ЖУРДЕН. Нет, неизвестно.

КОВЬЕЛЬ. Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются на него посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное лицо.

Г-н ЖУРДЕН. Ей-богу, ничего не знаю.

КОВЬЕЛЬ. Для вас тут существенно то, что он влюблен в вашу дочь.

Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана?

КОВЬЕЛЬ. Да. И он метит к вам в зятья.

Г-н ЖУРДЕН. Ко мне в зятья? Сын турецкого султана?

КОВЬЕЛЬ. Сын турецкого султана – к вам в зятья. Я посетил его, турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились, и, между прочим, он мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф гиделум аманахем варахини уссерэ карбулат» – то есть: «Не видал ли ты молодой красивой девушки, дочери господина Журдена, парижского дворянина?»

Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана так про меня сказал?

КОВЬЕЛЬ. Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он мне на это: «Ах, марабаба сахем!» – то есть: «Ах, как я люблю ее!»

Г-н ЖУРДЕН. «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее»?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Хорошо, что вы сказали, – сам бы я нипочем не догадался, что «марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее!» Какой изумительный язык!

КОВЬЕЛЬ. Еще какой изумительный! Вы знаете, что значит «какаракамушен»?

Г-н ЖУРДЕН. «Какаракамушен»? Нет.

КОВЬЕЛЬ. Это значит «душенька моя».

Г-н ЖУРДЕН. «Какаракамушен» значит «душенька моя»?

КОВЬЕЛЬ. Да.

Г-н ЖУРДЕН. Чудеса! «Какаракамушен» – «душенька моя»! Кто бы мог подумать! Просто поразительно!