Мерзкий старикашка

‑ Прашнартра, ‑ спросил он, ‑ зачем тебе мальчик?

Я пожал плечами.

‑ А кому я что хорошего в этой жизни сделал? Годы уже преклонные, детей нет, хоть об этом охламоне позабочусь. Все равно монах из него вышел бы никакой, а я к парнишке привязался.

"Никакой монах" прилетел ко мне как ужаленный почти сразу после трапезы, когда я неторопливо разбирал свои невеликие пожитки, размышляя, что с собой прихватить, а что мне больше и не пригодится никогда.

‑ Брат Прашнартра! Брат Прашнартра! ‑ мелкий рыжевато‑русый вихрь чуть не снес дверь с петель.

Блин, да что ж это все повадились ко мне без стука врываться последнее время? А вдруг я тут какую грешницу приватно исповедую?

‑ И вовсе незачем так орать, я тебя прекрасно слышу. Ты чего такой взъерошенный?

‑ Помнишь, ты говорил, что брат царя Кагена в монастырь ушел? ‑ выпалил парнишка. ‑ Так вот, он в наш монастырь ушел, оказывается!

‑ Да ты что? ‑ хмыкнул я.

‑ Так ты не знал?

‑ Ну, мне, по крайней мере, никто никогда этого не рассказывал. ‑ ответил я абсолютную правду.

‑ Так вот, ‑ взахлеб продолжил просвещать меня Тумил, ‑ князья‑то, оказывается, приехали его на царство звать. И он согласился!

‑ Никак не могу сказать, что его за это порицаю. ‑ ответил я, продолжая отделять нужное от того, что подарить не жалко.

‑ И сегодня он сложит свои обеты и уезжает!

‑ Скатертью дорога. ‑ флегматично ответил я. ‑ Из‑за его отъезда лично я и слезинки не пророню.

‑ И он назначил меня царским стременным, вот! А настоятель и хранитель Реликвии отпустили и дали свое благословение! ‑ голос мальчика, переполненный восторгом, вдруг стал тише и печальнее. ‑ В общем я того, брат Прашнартра... Попрощаться пришел.

Он шмыгнул носом и совсем уж тихо добавил:

‑ Я скучать буду. Честно.

Кажись, Лисапету первый раз в жизни хоть кто‑то сказал, что будет тяготиться его отсутствием... Хотя, нет, вру. Матушка обещала скучать, когда он с братцем в монастырь уезжал. И все.

‑ Посмотри на это с другой стороны. ‑ мягко улыбнулся я парню. ‑ Теперь тебя точно не будут именовать Крипвашмуньипрахтватруждрукак‑тодальшетамом.

‑ Ты же говорил, что это шутка!

‑ А вдруг ‑ нет? ‑ сощурился я.

Несколько мгновений мальчик возмущенно сопел, а затем уткнулся лбом мне в плечо и пробормотал:

‑ Береги себя, брат Прашнартра, не ходи рыбачить с ночевкой. Старенький ты уже. ‑ еще раз шмыгнул носом, и был таков.

От, блин! Прослезиться от избытка чувств что ли?

Перед обрядом успел еще зайти в библиотеку, презентовал в фонды брата Шантарамки будущий монастырский бестселлер. Рыбку‑то покушать любят все, а ловить ее тут мало кто умеет.

Библиотекарь новым форматом издания шибко вдохновился и битый час обсуждал со мной перспективы распространения фолиантов среди паломников. Я ему идею блокнотиков для записей (с монастырской символикой, как иначе?) еще подкинул ‑ все равно быстро сами додумаются, так чего скромничать‑то? Прослыву напоследок рационализатором и изобретателем!

Ну а потом уже и на малое прещение, в Чертог Смерти пошел. Чтобы однажды уже умершего для мира царевича Лисапета он отпустил обратно.

Да, Смерть тут мужик. Судя по легендам и сказаниям, не лишенный чувства юмора и самоиронии. Я когда в память приходил и припомнил некоторые мифы с его участием, моментально начал искать на карте мира город Анк‑Морпорк или еще какие Овцепикские горы, больно уж на книги Пратчетта кое‑что оказалось похоже. Что‑то сэр Терренс про этот мир, похоже, знал, иначе объяснить схожесть некоторых легенд с книгами про Плоский мир никак не получается. Сказка про ученика Смерти, например, тут очень даже популярна, да и внучка Мрачного Жнеца, если верить преданиям, до сих пор среди смертных ходит.

Не, ну так‑то я точно знаю, что ангел смерти это вовсе не костяной остов в черном балахоне и с косой, но вообще, по личным ощущениям, на мужчину все же похож. Хотя, пес их, этих потусторонних, знает‑то на самом деле ‑ есть у них какие‑то гендерные признаки, или им размножаться не положено, потому что кондомы.

Смерть с возражениями на обряд, ожидаемо, не явился, так что еще час спустя смиренный брат Прашнартра канул в небытие, и пред людьми вновь предстал царевич Лисапет во всем блеске своей славы. В смысле ‑ морщинистый как печеное яблоко, изрядно подрастерявший волосы и с шерстяным платком на пояснице под скромною серой рясой. Ну натуральный царь‑надёжа, ё‑моё!

Вернувшись в келью, столько лет бывшую моим пристанищем, я переоделся в дорожную сутану (с разрезами спереди и сзади, да грузиками по подолу ‑ щедрейший дар брата‑кастеляна) разложил все, что не стал брать с собой, на топчане и приколол шилом на двери записку: "Дорогие братья, покидая обитель оставляю свои пожитки вам. Берите и пользуйтесь, если кому чего надо".

Полюбовавшись результатом я не удержался, макнул заостренный бамбуковый стержень в чернильницу и дописал: "Целую, царь", после чего прихватил котомку со своими невеликими богатствами, и, со вздохом, обвел взглядом келью еще раз.

‑ Как ни странно, а ведь буду скучать по этому месту. ‑ пробормотал я себе под нос. ‑ Не все было плохо.