Мертвый час

– Что ж, рада твоему здравомыслию. Спокойной ночи.

– Комнаты внаем сдавать не собираетесь, Дмитрий Данилович? – спросил Выговский, когда Тарусов вошел в столовую. – Я бы въехал на полный пансион. Ваш повар – чудо.

– А где Урушадзе?

– В отведенной комнате. Приехал в хорошем настроении, вина собирались выпить, а прочел газету – и словно столбняк на него напал. Лежит, уставившись в одну точку. Изредка фотографию свадебную достает, посмотрит-посмотрит и заплачет.

– Сами газету посмотрели?

– Да. Предполагаю, его разволновала вот эта заметка: «В Грузии стоит аномальная для августа погода, по ночам заморозки, урожай под угрозой». Странный он человек. Ему каторга грозит, а он про урожай беспокоится.

– Может, что-то другое его взволновало? – предположил Дмитрий Данилович.

– Не думаю. Здесь еще про события во Франции, убийство актрисы Красовской…

– Господи!

– А вы поклонник? – удивился Выговский.

– Я – нет, но вот батюшка ни одного спектакля не пропустил, даже дачу снял в Озерках. Откуда вот только деньги взял?

– Кстати, забыл доложить. Поручение ваше мы выполнили, Лешич князя осмотрел. Ни сифилиса, ни триппера.

– Справку дал?

– Я попросил Прыжова выступить в суде.

– Правильно, – кивнул Дмитрий Данилович.

Глава тринадцатая

Детство и отрочество Лизы Фаворской прошли счастливо: любящий отец, уважаемый всем Ставрополем частный доктор; заботливая мать, без устали хлопотавшая над пятью отпрысками; лучшее в губернском городе учебное заведение – Ольгинская гимназия, где Лиза считалась первой ученицей – в ее жизни было все, о чем многим приходится лишь мечтать.

Счастье рухнуло за считаные дни. Отец заразился от больного какой-то инфекцией, следом за ним слегла мать. Все тяготы, связанные с лечением родителей, пали на Лизины плечи – ее старший брат Борис уже учился в Петербурге. Девушка сразу приняла верное решение – ни в коем случае самой не приближаться к родителям и не подпускать младших, ведь злосчастный пациент, ставший первопричиной их бед, уже покоился на кладбище. Отца и мать пользовали самые опытные доктора, круглосуточный уход осуществляли лучшие сиделки, но все оказалось тщетно.

Прибывший на похороны Борис бросать из-за младших братьев и сестер учебу в Медико-хирургической академии не пожелал и очень обрадовался, когда кузина их покойной матери Вера Никитична согласилась взять на себя опеку.

Однако после отъезда старшего брата она, до того милая и улыбчивая, превратилась в алчную и жестокую мегеру. Про лучшую в городе гимназию велено было забыть, мол, мальчикам для поступления в семинарию достаточно церковно-приходской школы, а девочкам вообще довольно умения читать и писать. Преподавателям гимназии удалось отстоять лишь Лизу – ей, как лучшей ученице, было дозволено закончить последний класс за казенный кошт.

Набожная сама, тетка и племянников заставила молиться с утра до поздней ночи, приговаривая, что их родителей господь покарал за атеизм. Отчаянные письма малышей старшему брату положения не изменили. Борис ответил, что сильно нуждается, вынужден на харчи и квартиру зарабатывать уроками, просил потерпеть.

На выпускной бал Лиза надела мамино выходное платье голубого шелка с плиссированными воланами и бантами.

– Как вы прелестны, дитя, – восхитился ею член попечительского совета купец первой гильдии Горностаев.

По совету преподавателя словесности Алексея Алексеевича Реева Лиза поступила на стенографические курсы:

– Данная профессия словно нарочно придумана для девиц. Ума не требует, лишь внимательности и усидчивости. Ну и знания русского языка. А с этим у вас, Фаворская, полный порядок.

Девушка и раньше подозревала, что Алексей Алексеевич к ней неравнодушен. А после окончания гимназии он перестал это скрывать, встречал ее после курсов, угощал мороженым и сельтерской водой, провожал домой.

Вера Никитична ухаживаний Реева не одобрила:

– Твою красоту, Лизка, можно продать и дороже.

На день ангела, пятое сентября, Реев подарил девушке серебряную брошь. Лиза была так тронута, что даже чмокнула его в щечку. Оба смутились. Домой шли молча. Девица ожидала признаний, а может, и предложения руки с сердцем. Но Алексей Алексеевич так и не решился.

Войдя в дом, она увидела, что обеденный стол заставлен яствами, дорогими фруктами и вином. Лиза удивилась. Вера Никитична экономила на всем, дети питались чуть ли не объедками. А тут вдруг этакое угощение.

– Где шлялась, лахудра? – вместо поздравлений накинулась тетка. – Ждали тебя, ждали, а потом взяли и укатили.

– Кто ждали?

– Кто-кто? Гервасий Потапыч Горностаев собственной персоной. Хотел тебя, потаскушку, поздравить…

– За что, тетушка, такими словами обзываете?

– За то, что с нищим училкой амуры крутишь. А здесь предложение от уважаемого лица.

– Какое предложение?

Тетка усмехнулась:

– Какое девкам делают.

– Как так? Ведь Гервасий Потапович женат.

Вера Никитична расхохоталась:

– И чему вас в гимназиях учат? Женятся-то на деньгах. А для бесприданниц счастье, коли в содержанки позовут.

– Белены объелись?