Мертвый час

Но довольно скоро она изменила мнение о купце. Умный, циничный, щедрый, знающий жизнь и людей, стал не только любовником, но и наставником:

– На лаврах не почивай. Мужская любовь скоротечна.

– Вы меня бросите?

– Непременно. Даже самое изысканное блюдо набивает оскомину. Так что время не теряй, смотри по сторонам, знакомства заводи.

Следуя неожиданному совету, Лиза абонировала ложу на весь сезон и каждый вечер ходила в театр. Дамы, не стесняясь, разглядывали ее в лорнеты и шептались, обсуждая наряды, украшения и неприличную связь с Горностаевым. Мужчины наперебой звали в буфет, угощали шампанским и шептали на ушко милые дерзости. Однако толщина их кошельков Лизу не вдохновляла. Она быстро поняла, что Гервасий Потапович – самая крупная рыба, что можно выудить в захолустном Ставрополе. А чтобы словить кого пожирнее, надо ехать в столицы, наши или европейские.

Лиза наняла преподавателей и стала совершенствовать французский с немецким и изучать с нуля английский и итальянский. Возобновила и занятия на курсах стенографии – кто знает, что в жизни пригодится? Узнав от знакомого офицера, что жена полковника Козлова, недавно переведенного из Петербурга, насмехается над ее гыкающим говорком, наняла актрису из гастролировавшей труппы, когда-то блиставшую в Александринке.

– А ты молодец, Лизунчик, – похвалил ее Горностаев. – Предыдущие пассии изнывали от скуки, только и делали, что пили, ели да пытались меня обмануть. А ты – словно муравей из басни.

– Я братьев с сестренкой хочу навестить, гостинцев свезти…

– Разве запрещаю?

– Вера Никитична не пускает, бранными словами ругается.

– Ее приструню.

В этот раз тетушка встретила Лизу словно богатую родственницу, которая долго отсутствовала. Обнимала, целовала, охала и ахала. А потом принялась клянчить деньги:

– Ты вот ветчину лопаешь, конфектами закусываешь, а нам хлеба не на что купить.

– Денег не дам, тебе свои девать некуда. А будешь голодом детей морить – Гервасию нажалуюсь.

Тетка насупилась, но никогда боле (а Лиза с этого дня навещала братьев с сестричкой каждую неделю) денег не просила.

Гервасий Потапович и сам внес лепту в Лизино обучение, привезя однажды перевязанную бечевкой стопку книг. К удивлению Фаворской, все они оказались на французском языке, которого купец не знал. Но, раскрыв, поняла, зачем купил. Книги эти повествовали об искусстве телесной любви, о всяких приемах и способах доставить мужчине наивысшее удовольствие, каждая была богато иллюстрирована.

Первая же демонстрация кунштюков, почерпнутая из пикантных книг, вызвала у Гервасия Потаповича неописуемый восторг:

– Вот уж ублажила старика. О таком и мечтать не смел. Эх, жаль, что женат. А то бы посватался.

Нагая Лиза встала, медленно прошла вдоль кровати, наслаждаясь взглядом, которым смотрел на нее Горностаев:

– А и в самом деле? Не пора ли Пелагее Сидоровне на кладбище?

– Она и меня, и тебя переживет. Здоровья в ней на десятерых.

– Так и здоровые помирают. Неужели пьесу «Отелло» господина Шекспира не смотрели?

Гервасий переменился в лице:

– Ты, девка, языком своим поганым не болтай. Никого, тем более старицу свою, убивать из-за тебя не буду. И на носу заруби – счастье на крови не построишь.

Сказал и уехал. Лиза опасалась, что больше не появится. Однако Горностаев явился, как обычно, в следующую пятницу. Нотаций более не читал, но с того дня ежемесячное содержание увеличил вдвое. На Рождество купец подарил ей бриллиантовую брошь, на Пасху серьги с изумрудами.

Дни текли, неотличимы друг от друга. Занятия, занятия, занятия, вечером театр.

В мае гастролировавшая в Ставрополе труппа собралась уезжать. На прощание бывшая этуаль Александринки сказала Лизе:

– Теперь, милочка, вас никто от петербурженки не отличит.

Фаворская стала подумывать об отъезде: Горностаев явно охладел к ней, посещал уже не два раза в неделю, а один. Отношения их двигались к финалу, но сама прекратить связь Лиза боялась. Кто знает, сложится ли в Петербурге?

Развязка наступила после выпускных экзаменов в гимназии:

– Помнишь Тоню Аркатову? – спросил ее следующим вечером Горностаев.

Лиза кивнула.

– Отец ее совсем спился, уступил девку за два ведра самогона. Так что, Лизавета, неделя тебе на сборы и тыщенка на прощание.

У Фаворской, хоть и ожидавшей развязки, навернулись слезы:

– Ну, как всегда, одно и то же: сначала силком не заманишь, потом выгонять приходится. Что вы бабы за люди? Ладно, помогу. Товарищ прокурора о тебе спрашивал. Мол, не пойдешь ли на содержание…

– Нет-нет, спасибо, Гервасий Потапович.

– И правильно. Жадюга, каких свет не видывал. А может, за Реева тебя выдать? Прикажу – никуда не денется.

– Рехнулись?

– А-а! Поняла, от какой дряни спас?

– Я в Петербург поеду.

– И правильно. Большому кораблю – большое плаванье. Когда министра заарканишь, про меня не забудь. Замолви словечко, чтобы подрядик выписал старичку. А я процентик тебе верну, не сомневайся.

– Да с чего взяли, что министра словлю?

– Насквозь тебя вижу. На меньшее не согласишься.