Мертвые хризантемы

– Мне все равно, – пожала плечами Кику. – От ее мэрского кресла лично мне никакой выгоды – равно как и от его отсутствия. – Однако в глазах мелькнуло злорадное выражение, всего на секунду, однако Полина заметила это. – Но знаете что… – вдруг произнесла Кику, устремив на Полину серьезный взгляд, – насколько я успела заметить, анализируя обрывки разговоров и разные городские сплетни, а также фотографии, которые… ну это неважно… так вот, убитые мужчины чем-то напоминают моего отца.

Мэр

Анита стояла у большого витражного окна в своем кабинете и, приоткрыв створку, наблюдала за тем, как в оранжерее перемещается красное пятно – это Кику гуляла по своим владениям в компании прибывшего следователя. «Наболтает сейчас всякого, – злилась Анита, понимая, что не может контролировать неуправляемую падчерицу. – Запомнила мои вчерашние слова, специально осталась дома, с утра ведь собиралась в музей…»

Но изменить уже ничего было невозможно – Кику полностью завладела вниманием гостьи, и вмешательство Аниты теперь будет выглядеть странно.

Телефонный звонок, прозвучавший так резко, словно через усилитель, ударил по нервам, и Анита от неожиданности резко дернулась в сторону, попутно зацепив локтем стоявшую на треножнике вазу с сухоцветами. Та с грохотом разлетелась на черепки и – Анита увидела это отчетливо – повредила дорогой паркет. «Да что за день-то!» – простонала мысленно она, хватая телефон:

– Да, я слушаю!

– Анита Геннадьевна, это Славцев. Простите, что беспокою в выходной, – раздался голос ее референта, – но дело срочное. Вы сегодняшний «Осинский цементник» видели?

– Кажется, нет, – она начала перебирать стопку газет на углу письменного стола. – А что там?

– Статья о том, как бездействует местная власть, пока по городу разгуливает убийца.

– Кем подписана? – Анита не нашла газету и теперь собиралась вызвать горничную Юлю, в чьи обязанности входило приносить в кабинет свежую прессу до того, как Анита закончит завтрак. Сегодня же газеты не было и после обеда, странно…

– Ну а вы как думаете? Калинкиной, конечно, она у нас спец по политическим «заказухам».

– Так, Натан, сделайте доброе дело, найдите Калинкину и уточните, откуда она вообще взяла эту информацию. Сдается мне, что работать она стала на кого-то из конкурентов, и неплохо бы выяснить, на кого именно – на Зимина или на Святченко.

– Хорошо, Анита Геннадьевна, постараюсь как можно быстрее.

Анита бросила трубку и опустилась в кресло, сжав виски пальцами. Вот уже пару месяцев она чувствовала, как вокруг словно сжимается кольцо из недоброжелателей. Кресло мэра многим казалось лакомым куском, но Анита занимала его вот уже два срока и отдавать просто так никому не собиралась.

«Еще срок, только один срок – и я смогу, наконец, уехать отсюда навсегда, поселиться там, где всегда мечтала жить так, как давно хотела. А главное – никогда больше не видеть эту идиотку в кимоно. Да – никогда больше не вздрагивать, если рядом оказывается эта умалишенная девка с ее театрализованными представлениями. Я знаю, Саша, что ты бы этого не одобрил, но ведь и я выходила замуж за профессора и перспективы, а не нанималась ухаживать за тяжело больным стариком, медленно выживающим из ума, – думала она, глядя на портрет мужа в рамке, стоящий прямо перед ней на столе. – Нет, дорогой… и твоя идиотка-дочь продолжает портить мне нервы, словно ей все еще пятнадцать. Я не могу так больше. И не хочу, я заслужила свое право жить по-человечески».

Она вернулась к окну, но ни Кику, ни Каргополовой уже во дворе не обнаружила. «Интересно, куда эта ненормальная увела гостью? И, главное, о чем они разговаривают? У Кику длинный язык, она запросто наболтает такого, о чем лучше молчать». Анита грызла костяшку указательного пальца и чувствовала, как внутри растет отчаянье.

Так бывает – просыпаешься воскресным утром и понимаешь, что кругом одно и то же, каждый день похож на предыдущий, и у тебя нет сил жить так, как вчера и позавчера, а изменить ничего невозможно. Нет выхода. И от этого в душе образуется пустота – гулкая, страшная, бесконечная, потому что тебе ее не наполнить. Нечем – у тебя уже нет вчера, но еще нет завтра, и непонятно, будет ли.