Мертвая зыбь

Тебе надо исчезнуть, сказала мать накануне. В Марнесе сядешь на поезд в Боргхольм, оттуда на пароме в Смоланд. В Кальмаре тебя встретит дядя Август, дальше делай все, как он скажет. И не забудь снять кепку при встрече. Ни с кем по дороге не заговаривай. И не вздумай возвращаться, пока все не успокоится. Можешь не сомневаться, Нильс, – обязательно успокоится. Просто надо выждать.

Послышалось? Приглушенный крик у него за спиной. Он приседает за кустами можжевельника и слушает. Тишина. Он должен торопиться – поезд ждать не будет.

Через пару километров он выходит на большую, посыпанную гравием и утрамбованную дорогу. С юга приближается повозка. Он быстро прячется в канаву, но страхи напрасны, в телеге никого нет. Понурая лошадь катит ее куда-то – знает, должно быть, куда.

Сейчас он как раз посередине острова – и на запад, и на восток примерно одинаково. В газете написано, что немцы, скорее всего, пришли именно по этой дороге. У их катера отказал мотор, и они бросили его к югу от Марнеса.

Не думать о них. О них он думать не будет, а вот о жестяном футляре с драгоценными камнями, который закопал в кургане, он думает с удовольствием. Последние дни ни он, ни мать не выходили из дому. Он уже собирался рассказать о своей военной добыче, но что-то ему мешало. Но он расскажет, обязательно расскажет, как только вернется. Еще двадцать минут ходьбы – и он уже у железнодорожной насыпи. Узкоколейка Бёда – Боргхольм. Нильс поворачивает на север и идет вдоль путей к станции, с удовольствием вдыхая запах пропитанных креозотом шпал. Двухэтажный вокзал, вынесенный за пределы городка, выглядит, как жилой дом. Тут все – и почта, и кассы, и сам вокзал. Одноколейка раздваивается – на станции в Марнесе единственный разъезд.

Его поезд еще не пришел. Нильс уже три раза ездил поездом в Боргхольм, так что здесь ему все знакомо. Он подходит к кассе – билет до Боргхольма, пожалуйста.

Мрачная дама в очках за железной решеткой бросает на него быстрый взгляд и наклоняется над столом – выписывает билет. Перо скребет по бумаге так, что слышно, наверное, с перрона.

Нильс нервничает. Ему кажется, что за ним наблюдают. С полдюжины пассажиров, мужчины в застегнутых на все пуговицы костюмах, сидят на лавках в ожидании поезда. У всех черные чемоданы. Один Нильс с рюкзаком.

– Ваш билет. Третий вагон. Последний.

Нильс отдает кассирше деньги и выходит на перрон – рюкзак на плече. Чемоданчик в руке. Пассажир как пассажир. Буквально через две минуты он слышит пронзительный свисток паровоза, и поезд подходит к вокзалу. Три красных деревянных вагона.

Паровозы всегда восхищали Нильса. Какая мощь! Ярко-красные, блестящие от масла рычаги на колесах медленно, словно неохотно, замедляют движение.

Он входит в последний вагон: первым, никого на перроне нет – все ждут в помещении. Кондуктор кричит что-то у него за спиной, вокзальная дверь открывается, и пассажиры, не торопясь, идут на посадку.

В полутемном вагоне никого, кроме него. Нильс закидывает чемодан на полку и садится на обитое кожей сиденье у окна. Рюкзак рядом. Поезд дернулся. Коротко пробуксовали колеса, загремели сцепки. Все. Поехали.

Но поезд с шипением останавливается. Минута, еще минута… что там случилось?

Какие-то выкрики за окном, свисток и новый рывок. Вокзал медленно уплывает назад. В приоткрытое окно дует свежий ветер – прямо как морской бриз дома в Стенвике.

Напряжение отпускает. Он открывает рюкзак, кладет рядом с собой и откидывается на спинку. Скорость все время увеличивается, даже паровозные свистки стали выше тоном.

Он вздрагивает и поворачивается. В купе входит здоровенный мужчина в черном полицейском плаще с блестящими пуговицами и форменной пилотке.

– Нильс Кант из Стенвика, – произносит он серьезно.

Это утверждение, не вопрос, но Нильс непроизвольно кивает.

За окном мелькают поля, небо голубое, без единого облачка. Остановить поезд и выпрыгнуть? Назад, в альвар? Но на такой скорости не выпрыгнешь. Ритмично постукивают колеса на стыках, свистит ветер.

– Вот и хорошо.

Полицейский тяжело опускается на сиденье напротив, так что их колени чуть не трутся друг об друга. Почему он не расстегнет плащ в такую жару? Вон, даже лоб вспотел. Нильс с трудом вспоминает его фамилию. Хенрикссон. Уполномоченный в Марнесе.

– Нильс, – звучит так, словно они давние и добрые знакомые. – Что, в Боргхольм собрался?

Нильс медленно кивает.

– Навестить кого?

Молчание.

– А что у тебя там за дела?

Молчание.

Уполномоченный смотрит в окно, точно увидел что-то интересное.

– Ладно, поедем вместе. Тем более что мне хочется с тобой поговорить.

Молчание.