Мертвая зыбь

Юлия подумала, прежде чем ответить.

– О Стенвике… о Нильсе Канте.

– А ты прочитала книгу, что я тебе дал?

– Не все. Завтра едем в Боргхольм? – Она поспешила сменить тему.

– Думаю, да. Если мне дадут увольнительную. Хочешь уйти – предъяви письменное разрешение от Буэль.

Юмор Герлофа.

– Как получишь такое разрешение, я за тобой приеду.

Внезапно ей что-то показалось. Нет, не показалось. Она наклонилась к окну. Что-то там… какой-то бледный свет…

– Алло? Ты меня слышишь?

– А в соседнем доме кто-нибудь живет?

– Каком соседнем?

– В доме Веры Кант.

– Никто там не живет. Уже больше двадцати лет. А что?

– Не знаю…

Юлия напряженно вглядывалась в темноту. Все было темно. И все равно она была уверена, что видела свет в окне на нижнем этаже. Совершенно точно.

– А кто хозяин дома?

– Какие-то дальние родственники. Дети ее двоюродного брата, по-моему. Но никто пока пальцем не шевельнул, чтобы привести дом в порядок. Ты же видела, как выглядит сад. Он и в семидесятых был не лучше, когда Вера померла.

Темно. Все темно. Был свет – и исчез.

– Ну хорошо… – сказал Герлоф. – До завтра.

– И мы найдем похитителя?

– А вот этого я не говорил. Я сказал, что знаю, кто послал сандалик. И все.

– А это не одно и то же лицо?

– Не думаю.

– Почему?

– Завтра объясню.

– Ладно. – У Юлии все равно не было сил продолжать разговор. – Увидимся.

Она нажала кнопку отбоя. Пора идти в хижину и спать.

На этот раз она замедлила шаг у дома Кантов. В ветвях разросшихся деревьев притаилась темнота, но она смотрела не на сад. Она смотрела на окна. Все темные. Разваливающийся дом на фоне ночного неба. Единственный способ узнать – зайти и посмотреть.

Ничего более идиотского и придумать нельзя. Если идти смотреть – уж во всяком случае не одной. Дом привидений…

А если Йенс был в этом доме в тот день? А может, он все еще там?

Мама, приходи скорее. Забери меня.

Я сошла с ума. Я не имею права на такие мысли.

Она спустилась к хижине, вошла и, подумав, заперла наружную дверь.

15

Утро вторника выдалось пасмурным и холодным. Дул сильный ветер, и Герлофу пришлось пережить большое унижение: он был вынужден воспользоваться помощью персонала. Буэль и Линда проводили его да «форда» – ноги не слушались.

Им стоило немалых усилий провести его по двору, и он это чувствовал, но ничем помочь не мог. Сжимал в одной руке портфель с бумагами, в другой палку – вот и все, что было в его силах.

Унизительно до слез, но что делать… Какие-то дни он свободно передвигался без посторонней помощи, а иногда – как сегодня. Суставы словно окоченели. И заранее не угадаешь, но в такие осенние холодные дни всегда можно ждать. Срам, да и только.

Юлия вышла, открыла пассажирскую дверцу, и Герлоф с трудом влез в машину.

– И куда собрались? – спросила Буэль.

Все ей надо знать.

– На юг, – сказал он. – В Боргхольм.

– К ужину вернетесь?

– Очень может быть – Герлоф захлопнул дверцу. – Поехали.

Он очень надеялся, что Юлия не заведет разговор о его болячках.

– Буэль, похоже, и вправду о тебе заботится, – сказала Юлия, отпуская сцепление.

– Ответственность. Если со мной что-то случится, отвечать ей… Не знаю, слышала ли ты – какой-то выживший из ума пенсионер исчез в альваре. На юге где-то… Полиция с ног сбилась.

– Да, по радио говорили. Я в машине слышала. Но мы-то в альвар не собираемся?

– Ну нет. Едем в Боргхольм. У нас там три встречи. Не одновременно, по очереди. Одна из них с человеком, который послал мне сандалик Йенса. Ты ведь хочешь с ним поговорить?

Юлия кивнула и коротко глянула на отца.

– А кто остальные?

– Еще один мой друг. Йоста Энгстрём.

– А третий?

– Ну, третий – особый случай.

Юлия законопослушно остановила машину перед знаком «стоп», хотя в обозримом пространстве не было ни машин, ни людей, ни тем более полицейских.

– Почему ты вечно говоришь загадками, Герлоф? Набиваешь себе цену?

– Ну нет, – быстро ответил он.

– А я думаю – да. – Они доехали до поворота на боргхольмское шоссе. – Хочешь показаться значительным.

– Я не набиваю себе цену. Просто любую историю надо рассказывать по порядку. Раньше так и делали. Никто никуда не торопился, а теперь всем некогда.

Юлия промолчала. Слева появился бывший железнодорожный вокзал. Она вспомнила рассказ Астрид – здесь где-то Нильс Кант проходил в тот жаркий послевоенный день, когда он застрелил полицейского по имени Курт Хенрикссон.

Герлоф все это прекрасно помнил. Сначала убитые в альваре немецкие солдаты, потом убийство полицейского. Убийца не пойман. Сенсация, занимавшая первые полосы газет даже в то богатое событиями время.

Репортеры не только писали отчеты о событиях, они пускались в пространные рассуждения о росте преступности на Эланде. Герлоф тогда был в Стокгольме – оформлял возвращение в гражданское судоходство, так что вначале видел только короткую заметку в крупнейшей шведской газете «Дагенс Нюхетер». Собрали чуть не всю полицию из Южной Швеции, но Нильсу удалось ускользнуть.

Сейчас поезда уже не ходят, даже полотно сняли, а марнесский вокзал переоборудовали в жилой дом. Летний, само собой. Для туристов.