Мертвая зыбь

Юлия посмотрела на пустой бокал. Кроваво-красный осадок на дне.

– Понятно, почему он и о Нильсе Канте не хочет говорить. – Винные пары переполнили ее искренним сочувствием к симпатичному полицейскому в Марнесе. Он потерял отца, я потеряла сына.

– Не хочет, – подтвердила Астрид. – И слышать эти домыслы… когда говорят, что Нильс Кант, возможно, жив, для него… сами представляете каково.

До Юлии с трудом дошел смысл сказанного.

– Какие домыслы? Где вы это слышали? Кто говорит?

– А вы разве не слышали?

– Нет. Но я видела его могилу в Марнесе. Надгробный камень, фамилия, дата… все, как полагается.

– Теперь уж не так много осталось, кто его помнит, а те, кто помнит, уже старики… Кое-кто говорит, что в гробу были камни, когда его привезли.

– И Герлоф так думает?

– Не знаю… я от него такого не слышала. Он же старый морской волк, так что слухам не особенно доверяет. Ерунда. Все эти разговоры – не более чем обычные деревенские сплетни. Кто-то утверждает, что видел Нильса Канта – тот, дескать, стоял в тумане у дороги и глазел на автомобили. Седой, бородатый… а другие вроде бы видели, как он бродит по альвару, как в юности. Еще кто-то опознал его в летней толпе в Боргхольме. – Астрид критически покачала головой. – Сама-то я ничего подобного не видела. Так что он, наверное, все-таки мертв.

Она взяла бокалы, встала и пошла к мойке. Юлия осталась сидеть за столом. Вот так же она могла бы сидеть и беседовать со своей матерью, Эллой, если бы та была жива. Но вряд ли – Элла была на редкость немногословна.

Тут она почувствовала у ноги что-то теплое и вздрогнула. Но это оказался всего лишь Вилли, который весь вечер вел себя на удивление тихо, а теперь ему захотелось внимания, и он прижался к ноге гостьи.

Юлия опустила под стол руку и потрепала жесткий загривок. Посмотрела в окно – пурпур последних лучей солнца поблек, и только горизонт был отчеркнут темно-малиновой чертой.

– Мне бы хотелось еще у вас побыть, – сказала она в спину хозяйки.

– И сидите на здоровье, – повернув к ней голову, улыбнулась Астрид. – Время не позднее, можем еще поболтать.

– Нет, вы меня не поняли… я имела в виду, мне бы очень хотелось побыть в Стенвике.

И это была правда. Может быть, под действием вина, и даже скорее всего под действием вина, ей вдруг вспомнились годы ее детства, все эти волшебные летние месяцы… словно легкое, флейтово-печальное эхо знакомой с колыбели мелодии эландской народной песни. Здесь ее дом. Ее родина, даже несмотря на всю боль, навсегда связавшую Стенвик и исчезновение Йенса.

– Так почему бы вам не остаться? Вы же пойдете на похороны Эрнста.

Юлия грустно покачала головой.

– Мне надо вернуть машину сестре.

А собственно, почему? «Форд» наполовину принадлежит ей, они покупали его вскладчину… но другой причины у нее просто не было.

Она с определенным трудом поднялась из-за стола – после обильной дегустации вина ноги слушались плохо.

– Огромное спасибо за ужин, Астрид.

– Ну что вы… я сама получила удовольствие. – Астрид в первый раз за весь вечер по-настоящему широко улыбнулась. – Мы все же попробуем увидеться до вашего отъезда. Или когда навестите нас в следующий раз.

– Обязательно, – сказала Юлия неуверенно, погладила Вилли и вышла в сад через кухонную дверь.

Ночь еще не наступила, осенью темнеет долго. Хорошо – не придется ощупью пробираться в осеннем мраке.

– Если испугаетесь темноты, приходите, – крикнула Астрид ей вслед. – Подумайте – нас всего трое в Стенвике. Вы да я, да еще Йон Хагман. А раньше здесь жили почти триста человек. Было и общество трезвенников, и миссия, и мельницы на берегу… А теперь только мы трое.

И закрыла дверь, не дав Юлии возможность ответить. А может, она сама слишком долго думала, что на это сказать.

В кухне у Астрид она чувствовала себя пьяной, но сейчас, на свежем воздухе, опьянение стало быстро проходить. Или ей так показалось.

Вечер выдался холодный и ясный. Призрачное мерцание огоньков на той стороне пролива. И на этом берегу, и на севере и на юге, тоже светились огоньки – окна каких-то домов, о существовании которых она даже не подозревала. Далекие дома, далекие огни.

Ключ от дома Герлофа у нее. Она прошла над морем несколько сотен метров и свернула, стараясь идти как можно ровнее. Прошла мимо дома Кантов. Успела ли Вера перед смертью повидать сына?

Заросший сад за изгородью стоял тихий и загадочный, полный таинственных колеблющихся теней. Она ускорила шаг, поскорее отперла дверь и зажгла свет в прихожей.

Здесь никаких теней не было. Йенс с ней, но только в виде туманного воспоминания. Йенс мертв.

Пошла в ванную, приняла душ и почистила зубы.

Пора ложиться. Погасила свет в прихожей и хотела уже идти в хижину, но внезапно вспомнила. Мобильник весь день пролежал на зарядке. Она набрала номер Герлофа в доме престарелых и в ожидании ответа смотрела в широкое панорамное окно.

Он ответил после третьего сигнала:

– Давидссон.

– Привет, это я.

Укол совести, как и всегда, когда она говорила с отцом под градусом. Она опять посмотрела в окно.

– Ты где?

– На даче. Поужинала у Астрид, сейчас иду в твою рыбарню.

– И о чем вы говорили?