Мертвая зыбь

Улица дальше карабкалась на небольшой холм. Подгоняемая ветром, Юлия поднялась на самый верх. Там шумела небольшая рощица. За рощей она увидела низкую каменную изгородь, а за изгородью – беленый домик и каменный курятник.

Кур она не заметила, но поняла, что не ошиблась: на калитке был прибит деревянный щит с надписью: ЯЙЦА НА ПРОДАЖУ.

Она открыла калитку и пошла по дорожке, выложенной необработанными каменными плитами. Зеленая колонка напомнила ей просьбу Гуннара Юнгера насчет коммунального водоснабжения. Дверь закрыта. Она нажала кнопку звонка и прислушалась. Решила, что никого нет, но в этот миг в доме послышались тяжелые шаги. Дверь открылась, и на пороге появился старик, тощий и морщинистый, с редкими, зачесанными на темя, серебристыми с желтизной волосами.

– Привет, – сказал он.

– Привет.

– Яйца?

Юлия, по-видимому, оторвала его от стола, потому что он все еще что-то дожевывал.

Она кивнула. А почему бы заодно не купить яиц?

– Вас зовут Свен-Улуф? – спросила она на удивление свободно. С этим стариком она почему-то не ощущала неудобства.

А может, начинаю привыкать? Здесь, на Эланде, я только и делаю, что встречаюсь с чужаками.

– А как же еще? Конечно, Свен-Улуф. Так меня и зовут. Сколько тебе? – Он поочередно сунул ноги в стоящие под вешалкой большие резиновые сапоги.

– Шесть… шесть штук хватит.

Свен-Улуф вышел на порог.

Мимо ног его проскользнул, как черная тень, большой кот, не удостоив Юлию даже взглядом.

– Пойду принесу.

Юлия последовала за ним в небольшой курятник на другом конце двора.

Он открыл зеленую дверь. Юлия входить не стала. И здесь кур не видно, зато на столах стоят несколько ячеек с яйцами. Очень темно.

– Сейчас свеженьких принесу, – сообщил Свен-Улуф и открыл еще одну дверь, выкрашенную почему-то в полоску.

Юлия сразу почувствовала характерный запах куриного помета. Пахнуло также пылью и теплым, застоявшимся воздухом. В курятнике было совершенно темно.

– Сколько у вас кур?

– Теперь не так уж много. Штук пятьдесят… не знаю, смогу ли держать все это хозяйство на плаву.

Из курятника донеслось осторожное, тягучее кудахтанье.

– Я слышала, Ламберта уже нет в живых, – крикнула она в пространство.

– Кого? – послышался голос из темноты. – Ламберта? Ламберт помер в восемьдесят седьмом.

Юлия никак не могла взять в толк, почему он не зажигает свет. А может, лампа перегорела.

– Я с ним встречалась. – Она не видела собеседника и невольно говорила громко, хотя он и так бы ее наверняка услышал.

– Да? Вот как…

Похоже, ему было неинтересно выслушивать какие-то связанные со старшим братом истории.

– В Стенвике, я там живу.

– Вот как…

Опять «вот как».

Юлия переборола себя, шагнула в темноту и сразу услышала, как занервничали куры – закудахтали быстрее, с истерическими возгласами, задвигались на насестах. Впрочем, отсюда видно не было – может, он держит их в клетках и никаких насестов, которые она тут же себе представила, там нет.

– Моя мать Элла позвонила Ламберту, нам нужна была помощь… надо было помочь найти пропавшего… человека. Его не могли найти уже три дня, даже следов никаких не обнаружили. Нигде. И тогда Элла вспомнила про Ламберта. Вы же знаете… про Ламберта говорили, что он может найти все что угодно. Не знаю, правда ли, но Элла так сказала.

– Элла Давидссон?

– Да… она позвонила, и Ламберт на следующий же день приехал. У него еще был такой старенький грузовой мотороллер…

– Был, как же… итальянский. Ламберт всегда был готов помочь.

Глаза немного привыкли к темноте, и Юлия заметила Свена-Улуфа. Покачивающаяся тень в курятнике. Она еле различала слова из-за непрерывного кудахтанья несушек.

– И это правда, что про него говорили. Ламберт умел находить вещи. Он вроде видел их во сне, а потом, наутро, шел и находил. Воду умел находить. С рамкой ореховой. Лозоходец называется. Народ это очень даже ценил.

Юлия кивнула.

– Он со своей подушкой приехал. Сказал, ему надо поспать в комнате Йенса. Надо, значит надо.

– Правильно, так он и делал. Я же сказал – он сны видел. Утопленники, вещи пропавшие. И даже в будущее умел заглядывать, знал, что произойдет. Ему, к примеру, несколько дней подряд снился его собственный смертный час. Сказал, что помрет в три часа ночи в своей собственной постели. Сердце, сказал, остановится, и «скорая» опоздает. Так оно и было. Именно в тот день, как он сказал. И «скорая» долго ехала.

– И что, он всегда угадывал? – спросила Юлия севшим голосом. – Все сходилось?

– Почти всегда. Люди ему верили.

Юлия сделала шаг в темноту. Она должна рассказать.

– Когда ваш брат приехал, я уже три дня не спала. И в эту ночь тоже не могла уснуть. Все прислушивалась, как он устраивается в детской постели. Пружины скрипели, он же все-таки потяжелее мальчика. Потом он затих, а я все равно не могла уснуть… Пошла, села в кухне и стала его ждать. Он проснулся в семь и тоже пришел в кухню.

Она кашлянула. Новый взрыв взволнованного кудахтанья, но Свен-Улуф слушал, не перебивая.