Мерцающий огонь

– Это мой ребенок, леди Гранчестер. Я не позволю вам отобрать его ради какого-то там титула и состояния. Особенно учитывая, что до настоящего момента вы не проявляли ни малейшего желания принять меня в семью.

Удивительно, насколько просто мне было говорить от лица Вивиан. Быть ею.

И я не кривила душой. Это был мой ребенок. У нее не было никаких прав на него – или на нее.

Щеки леди Гранчестер вспыхнули, в ее глазах отразилась паника:

– Пожалуйста… Прости меня. Все сложилось так неправильно. Я понимаю, что ты чувствуешь. – Она с трудом сглотнула. – Уверяю, у нас и в мыслях не было отбирать у тебя ребенка. Мне с самого начала не нравился этот разлад. Я надеялась все уладить, хотела познакомиться с тобой. Правда хотела. Когда Теодор написал мне, что вы ждете ребенка, я была вне себя от радости. Я молилась о том, чтобы это примирило наши семьи. Ты наверняка знаешь, что он хотел отправить тебя туда, где безопасно. Он спрашивал, сможем ли мы приютить тебя – само собою, с сестрой. Естественно, я согласилась. Но потом он написал, что ты не захотела уезжать. Я расстроилась – честно говоря, надеялась, что Теодор помирится с отцом. А потом на ваш дом упала бомба…

Ее голос сорвался, и она заплакала. Я не могла на нее смотреть – это была душераздирающая агония матери, утопающей в скорби по младшему сыну. Я ощущала это каждой клеточкой своего тела. Мне так хотелось сказать или сделать что-то – помочь ей. Но ее ничто не могло успокоить.

Наконец леди Гранчестер сумела взять себя в руки. Достав из сумочки льняной носовой платок, она аккуратно промокнула глаза.

– Прости мне это. Никак не могу перестать плакать.

– Я тоже. Прошу, не извиняйтесь. Вы переживаете ужасную утрату.

– Как и ты. – Убрав носовой платок, она защелкнула сумочку. – Я слышала, ты недавно потеряла отца. Прими мои глубочайшие соболезнования, Вивиан. Никто не должен терять столько близких людей за такое короткое время.

С минуту мы сидели в мрачном молчании. Затем в палату внесли нового пациента. Он протяжно стонал, пока санитары перекладывали его на кровать.

Когда они ушли, леди Гранчестер снова заговорила:

– Врач обещал выписать тебя сегодня. Тебе есть где жить?

Я лихорадочно соображала, как бы ответила Вивиан:

– У меня здесь пара подруг, – наконец придумала я. – Девушки, с которыми я раньше работала в министерстве. Мы жили вместе, пока я не вышла замуж за Теодора.

На самом деле я понятия не имела, как с ними связаться. Я их даже не видела ни разу. Их квартиру тоже могли разбомбить.

Леди Гранчестер подалась вперед и крепко, обеими руками сжала мою ладонь.

– Пожалуйста, Вивиан. Я первая признаю, что мы с Джорджем повели себя ужасно, когда узнали о вашей с Теодором помолвке. И мне стыдно за то, как мы отреагировали. Если тебе интересно, я никогда не разделяла этого мнения своего мужа. Конечно, я тоже надеялась, что Теодор женится на другой девушке – на давней подруге нашей семьи. Я ратовала за этот брак – но не думала, что Джордж отречется от Теодора. Это не принесло мне ничего, кроме горя. Весь прошлый год я мечтала только о том, чтобы Джордж успокоился. Клянусь, если бы эта бомба не унесла жизнь Теодора, рано или поздно я убедила бы Джорджа умерить свою гордость и позволить нам снова быть семьей. Особенно учитывая скорое прибавление.

– Рано или поздно? – повторила я. – Значит, пока он ее не умерил? Он вообще знает, что вы здесь?

– Да, знает. – В голосе леди Гранчестер зазвучали стальные нотки. – Гибель Теодора сильно его потрясла. Думаю, Джордж не переставал верить, что однажды Теодор приползет домой и будет умолять его о прощении. И Джордж простил бы его. Но ты, наверное, не хуже меня знаешь, что Теодор был таким же твердолобым, как его отец. Он всегда был очень правильным. И несгибаемым.

О да, я знала его, как никто другой, – все-таки мой в высшей степени принципиальный зять собирался сдать меня властям. Они с Вивиан как раз спорили обо мне, когда упала бомба.

Воспоминание об их размолвке не давало мне покоя – о том, как они провели свои последние мгновения. Она стала сокрушительным ударом, вдребезги разбившим мое сердце. И мне предстояло с ним жить.

– Но прошу, не позволяй этому недоразумению встать между нами, – продолжала леди Гранчестер. – Джордж опустошен. Он места себе не находит из-за того, что так и не успел помириться с Теодором. А теперь уже и не успеет. Не сможет. – Она содрогнулась, и на ее глаза навернулись слезы. – Попомни мои слова, Вивиан, он молиться будет на вашего ребенка – и на тебя – до конца своих дней. Ты – все, что у нас осталось от нашего сына, а ваш ребенок, возможно, так и останется единственным нашим внуком.

Я не могла выдавить из себя ни слова. Мысль о том, что я буду лгать этой женщине, ее семье и всему остальному миру об отце моего ребенка, вызвала у меня желание тут же свернуться калачиком и навсегда исчезнуть… уплыть прочь, сбежать от войны… и отыскать сестру – где бы она ни была.