Мерцающий огонь

Я отделалась парой сломанных ребер, сотрясением мозга и вывихом плеча, которое мне вправили прямо в «скорой помощи», едва уложив на носилки. Процедура оказалась мучительной – но не шла ни в какое сравнение с эмоциональной травмой от потери сестры… от осознания, что мне пришлось оставить ее в груде кирпичей и рухнувших деревянных балок. Оставить на попечении незнакомцев, которые раскапывали ее тело, орудуя кирками и лопатами.

Шли часы, а я никак не могла примириться с ее гибелью. Чувствовала себя так, будто у меня оторвали конечность, словно меня заживо выпотрошили. Ужасные образы – но именно так я себя ощущала. Я не могла убежать, не могла забыться. И я испытывала отвращение к Гитлеру за то, что он приказал бомбить Лондон. Я ненавидела его сильнее, чем когда-либо, – и моя ненависть крепла с каждым вздохом.

Позже в тот день я все же съела пару гренок и даже выпила чаю. Аппетита у меня не было, но я заставила себя проглотить еду – ради ребенка. Потом я свернулась калачиком и задремала.

Одиночество подстерегало меня, ждало моего пробуждения – оно впилось в меня с новой силой, яростнее прежнего. Мне хотелось снова провалиться в цепкие объятия сна, но моим надеждам не суждено было сбыться: на белом металлическом стуле у моей кровати сидела женщина в дорогом коричневом твидовом костюме. На вид ей было около шестидесяти.

– Проснулась, – заметила она, подаваясь вперед и сжимая мое запястье.

Мгновение я молча вглядывалась в нее:

– Кто вы?

– Леди Гранчестер. Но ты можешь звать меня Кэтрин.

– Вы мать Теодора, – догадалась я, чувствуя, как мои щеки заливаются румянцем.

– Да. – Леди Гранчестер отвела взгляд, ее губы предательски задрожали. – Это так ужасно. То, что случилось. До сих пор не укладывается в голове. – Ей потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки. Затем она расправила плечи, не без труда приосанилась и снова посмотрела на меня. Ее глаза все еще блестели от подступивших слез.

– У меня тоже, – ответила я, вдруг поняв, что она пару дней назад потеряла своего младшего сына – Теодора – и наверняка чувствовала себя не менее опустошенной, чем я.

В следующую секунду мое сердце бешено заколотилось – я запоздало осознала себя самозванкой. Она принимала меня за Вивиан, свою невестку, а значит, мне нужно было собраться. Я ведь пообещала.

– Это случилось так быстро, – пробормотала я, чувствуя, как все внутри сжимается при воспоминании о взрыве.

– Болит? – Леди Гранчестер указала на мое лицо.

Коснувшись щеки, я поняла, что на мне, должно быть, живого места не осталось.

– Немного. Я даже не знаю, как выгляжу. Не подходила к зеркалу с тех пор, как…

– Все в порядке, дорогая. Пара синяков и царапин. Через неделю будешь как новенькая.

Откровенно говоря, меня не заботили ни мои раны, ни мой внешний вид. В мире не было ничего страшнее той боли, которая пронзала мое сердце всякий раз при мысли о случившейся трагедии – и о мире без моей сестренки.

Леди Гранчестер облизнула губы и откашлялась:

– Мне жаль, что у нас не было возможности познакомиться раньше, но отец Теодора – гордый и упрямый человек. Его трудно переубедить, если он что-то для себя решил.

Я не знала, что ответить, как отреагировать. Боялась оступиться, ляпнуть что-нибудь не то, поэтому ограничилась молчаливым кивком.

– Ты, само собой, знаешь об этом. – Она понимающе повела ладонью. – Уверена, Теодор рассказал тебе об их… разногласиях.

Нет, он мне не доверял. Зато мне доверяла сестра. Я знала все от нее.

Леди Гранчестер склонила голову набок:

– Молчишь… Мне так жаль. Не могу представить, через что ты сейчас проходишь. В один день потерять и мужа, и сестру…

Еще один кивок:

– Я больше не чувствую себя собой.

– Конечно, не чувствуешь. Ты прошла через ад. – Некоторое время она задумчиво теребила коричневые лайковые перчатки, лежавшие у нее на коленях, затем решительно посмотрела мне в глаза. – Возможно, ты не хочешь ни видеть меня, ни говорить со мной. Я готова это понять – учитывая обстоятельства. Но я здесь, чтобы попросить тебя кое о чем. Позволь нам помочь тебе.

– Помочь?

– Да. Я видела дом на Крейвен-стрит – вернее, то, что от него осталось. То есть ничего. И я знаю, что ты ждешь ребенка. Если это будет мальчик, он станет наследником титула моего мужа и всего имущества, которое к нему прилагается.

У меня пересохло во рту:

– А как же ваш второй сын, Генри? Разве он не старший?

– Да, но он ушел служить в военно-морской флот. Сейчас он бороздит Атлантику. Или Северное море. На самом деле, я понятия не имею. Едва сплю по ночам – все думаю о подводных лодках и торпедах. – Она снова отвела взгляд: – Вивиан, прости меня. Я тоже сама не своя в последнее время. В любом случае… он не женат. Если с ним что-нибудь случится… то…

– Ваша семья потеряет титул, – закончила я за нее.

– Да. Без наследника мужского пола после смерти моего мужа он перейдет дальнему родственнику из Ирландии. Я с ним даже не знакома.

Одарив ее хмурым взглядом, я погладила себя по животу: