Мерлин

С Кустеннином прибыли повара и стольники, а также все необхо­димое для пира, в том числе шесть упитанных бычков, десятки бочек пива и вересковый мед. Остальное — свиней, барашков, рыбу, горы репы и других овощей — он купил на рынке в Маридуне. Мелвис рвал­ся поделиться своими припасами, но Кустеннин не желал об этом и слышать. Правда, кое-какие забытые поварами приправы ему все же пришлось просить.

Пир был роскошный. При одном воспоминании слюнки текут, хотя тогда я не замечал еды; все мои мысли были о Ганиеде. Наверное, это был самый длинный день в моей жизни, казалось, солнце никогда не зайдет. Я постоянно смотрел на небо и всякий раз обнаруживал, что еще светло.

Мы пели, чаши и кубки ходили по кругу, подавали мясо, и горячие хлебы, и овощи, и сласти. Мы снова пели — Блез и его друиды играли на арфах; не думаю, чтобы сам Талиесин сыграл лучше.

Однако Талиесин был с нами в тот вечер. Да, волчица, довольно было взглянуть на мамино лицо, чтобы понять: дух Талиесина прони­зывал все вокруг, его присутствие ощущалось повсюду, как тонкий аромат. Харита светилась, как никогда. Мне подумалось, что на моей свадьбе она проживает свою.

— Мама, тебе хорошо? — спросил я.

Ненужный вопрос: слепой бы увидел, как она радуется.

— Ой, Мерлин, соколик мой, ты дал мне такое счастье. — Она притянула меня к себе и поцеловала. — Твоя Ганиеда — замечатель­ная.

— Ты одобряешь мой выбор?

— Очень мило с твоей стороны делать вид, будто тебе это важно. Но уж коли ты спросил, отвечу: да, одобряю. Всякая мать мечтала бы о такой дочери и о такой жене для своего сына. Большего нельзя и желать. — Харита погладила мою щеку. — Так что благословляю вас, благословляю тысячу раз.

Для Хариты очень важно было это сказать, ведь ее отец отказался благословить их брак, и им с Талиесином пришлось бежать. Хотя по­том Аваллах примирился с этим браком, оба очень страдали.

Неисповедимы пути Господни — если бы Эльфину и его людям не пришлось покинуть Каердиви, если бы Кимры не пришли в Инис Аваллах, если бы Харите и Талиесину не пришлось бежать с Острова

Яблок, если бы они не оказались в Маридуне... если бы... если бы... Ес­ли бы я не родился и не попал к Обитателям холмов, я не встретил бы Ганиеды, не стал бы королем Диведа и не стоял бы в этот день у алтаря.

Свет Великий, Движитель всего, что движется и пребывает в по­кое, будь мне Путем и Целью, будь мне Нуждой и Исполнением, будь мне Севом и Жатвой, будь мне радостной Песнью и горестным Молчанием. Будь мне Мечом и крепким Щитом, будь Фонарем и тем­ною Ночью, будь моей неиссякаемой Силой и моею плачевной Слабостью. Будь мне Приветом и прощальной Молитвой, будь моим ясным Зрением и моей Слепотою, будь моей Радостью и Горем, скорбною Смертью и желаемым Воскресением!

Да, Ганиеда понравилась Харите, чему я несказанно обрадовался. Приятно было видеть, как они вместе хлопочут, готовясь к свадьбе, и сознавать, что их породнила любовь ко мне. Да приумножится такая любовь!

Обе были истинные королевы фей: высокие, грациозные, идеально сложенные — воплощение совершенства. При виде их дыхание пере­хватывало, и хотелось вознести хвалу щедрому Богу.

Говорят о красоте, которая сражает насмерть. Думаю, бывает и та­кая. Но есть красота, которая исцеляет всякого, кто на нее смотрит. Такой красотой и обладали Харита и Ганиеда. И как же радовались этому Мелвис и Кустеннин — оба короля просто сияли от счастья.

Правду говорю, не собиралось еще под одной крышей столько счастливых и веселых людей, сколько под кровом дома Мелвиса в день моей свадьбы.

Да, волчица, это был чудный и радостный день.

А за ним наступила невероятная и волшебная ночь. Ее тело было создано для меня, мое — для нее. Наших любовных восторгов хвати­ло бы, думаю, на целый народ. И сейчас при запахе чистого тростника и новой овчины, восковых свечей и овсяных лепешек кровь быстрее бежит в моих жилах.

Мы выскользнули из зала незаметно — а может, пирующие сдела­ли вид, что не замечают нашего ухода, — и выбежали во двор, где уже ждал Пеллеас с оседланной лошадью. Я выхватил у него поводья и взлетел в седло, подхватил Ганиеду, усадил ее перед собой, обнял, забрил у Пеллеаса приготовленную сумку и поскакал прочь.

Вопреки традиции никто нас не преследовал. Обычно изображают, что девушку похитили враги из другого клана и ее надо спасать. Не­

винная забава, но на нашей свадьбе ей не было места: притворяться, что происходит что-то недолжное, значило бы оскорбить высокое и священное таинство.

Луна ярко светила в россыпи посеребренных облаков. Мы ехали в пастуший домик, который для нас приготовили и убрали заранее. То была мазанка под толстой соломенной крышей, внутри помещались только лежанка да очаг. Служанки Мелвиса превратили грубую ла­чугу в теплое и уютное пристанище для молодой пары. Пол чисто вы­мели, очаг вычистили, стены побелили. Ложе сделали из свежего тростника и ароматного вереска, застелили новыми овчинами и мяг­ким мехом выдры. Поставили свечи, заготовили дрова, всю комнату убрали пучками весенних цветов.