Мера бытия

Подушка приятно пружинила под затылком, а звуки, размываясь, гасли и сливались в однообразный гул, заполнявший голову. Когда Катя упала в тяжёлый, горячечный сон, к её кровати подошла Маруся.

— Нашла лекарство? — спросила Маша, хотя по хмурому лицу Маруси об ответе гадать не приходилось.

— Нет. — Маруся искала точку опоры, пока не взялась рукой за спинку стула. Она подняла глаза на Машу. — На сегодня и завтра я освобождаю тебя от службы и даю задание достать этот проклятый сульфидин. В аптеке сказали, что люди привозят его с Большой земли через Ладогу.

Маша по-старушечьи схватилась ладонью за щёку:

— Ой, как плохо, что же делать? Идти пешком? Искать попутку?

— Не знаю, — голос Маруси дрогнул, — но времени очень мало, мы можем опоздать, и тогда…

Не договорив, она повернулась к Кате, которая лежала закрыв глаза и надсадно дышала.

В раздумье Маша села на стул и вцепилась себе в волосы:

— Если б здесь был Сергей! Он бы привёз с того берега.

— Если бы да кабы на луне росли грибы, — жёстко сказала Маруся. — Сергея здесь нет, а Катьку надо спасать.

Маша и сама это знала, но никак не могла сообразить, с какого конца начать поиски лекарства. Наверное, с чёрного рынка.

Метнувшись к своей койке, она рывком вытащила из-под неё чемодан и достала пакет, перевязанный бечёвкой:

— У меня есть босоножки! Очень красивые босоножки, совсем новенькие. Маруся, смотри. Как думаешь, их обменяют на сульфидин?

Небрежно разорвав обёртку, Маша выставила на пол голубые босоножки с кожаными бантиками на носках. На грубом полу рядом с валенками и галошами они смотрелись диковинными птичками, случайно залетевшими из заморских стран.

Маруся с сомнением пожала плечами:

— Не знаю. Если по одному порошку за босоножку, то будет мало. Погоди, у меня тоже кое-что есть.

Она отошла и вскоре вернулась с парой чулок.

— Вот, возьми. Настоящие фильдеперсовые, берегла, чтобы в праздник надеть.

Тонкий чулочный шёлк невесомо лёг на босоножки, соскользнув Маше на колено. Она подумала, что до войны о таких чудесных чулках могла только мечтать.

— Ещё два пакетика, если повезёт найти лекарство, — подсчитала она вслух.

— Эй, товарищи, меня забыли, — неожиданно раздалось с крайней койки, где после ночного дежурства отсыпалась Лена — молчаливая девушка с коротко остриженными волосами. Лена была новенькой и держалась немного высокомерно, поэтому Маша удивилась, когда Лена заговорила.

— Мы не забыли, просто ты нас никого ещё не знаешь.

— Ничего, узнаю. Мы — ленинградцы — все в одной купели крещены. — Завернувшись в одеяло, она на цыпочках перебежала комнату и подала Маше какой-то мягкий пёстрый комок. — Этот шарф моя мама рисовала, батик называется — роспись по шёлку. Смотрите.

От лёгкого взмаха шарф развернулся, открывая ярко-синее море, где на нарисованных волнах качались старинные ладьи под белыми парусами. Когда ткань волновалась, то создавался эффект, что ладьи плывут по-настоящему, как в кино.

Такой красотой была поражена даже суровая Маруся.

Она коротко взглянула на зардевшуюся Лену, которая стояла с шарфом в руке:

— Тебе не жалко отдавать мамину память?

— Жизнь дороже.

— Да, ты права, — Маруся посмотрела на босоножки с чулками, перевела взгляд на шарф и подытожила, — итого, в лучшем случае шесть порошков. На пару дней хватит, а потом девчата ещё что-нибудь соберут. Иди, Маша, да будь аккуратна. Рот не разевай и торгуйся до последнего.

* * *

Районная аптека перестала существовать осенью после сильного артобстрела. Залетевший в торговый зал снаряд убил трёх провизоров и пробил в стене брешь на улицу. Маша помнила, что долгое время на тротуаре у аптеки под ногами хрустели стёкла и разносился резкий йодистый запах. Потом на асфальт тротуара легли сугробы, а в помещении аптеки были выломаны прилавки и деревянные шкафчики, но люди по-прежнему приходили сюда в надежде встретить спекулянтов лекарствами.

Когда Маша подошла к аптеке, там уже стояла женщина в кроличьем полушубке, поверх которого была надета огромная грубошёрстная жилетка, звенящая ледяными катышками. У женщины было серое лицо, словно вылепленное из скомканной обёрточной бумаги, и глаза, полные тревожной надежды.

Она посмотрела на Машу:

— У вас есть лекарства?

Маша отрицательно потрясла головой:

— Нет, мне самой нужен сульфидин.

Выглядело так, как будто она упомянула что-то запретное, потому что по лицу женщины внезапно пробежала судорога, а в глазах вспыхнула ненависть:

— Я первая пришла! Я! Сульфидин мне нужен. Мне, а не тебе. Моему сыну Вовику. Иначе он не выживет! Он умирает, мой ребёнок. Понимаешь?!

Маша не знала что возразить, а потому молчала, крепко прижимая к груди свёрток с вещами для обмена.

— Уходи! — яростно выпалила женщина, как сказала бы приблудной собаке. — Иди прочь!

— Не уйду. — Маша крепче упёрлась ногами в землю, упрямо наклонив вперёд голову.

Двумя руками, женщина попыталась оттолкнуть Машу с тропы. Её прикосновение было совсем слабым, как прыжок котёнка, и не могло стронуть Машу с места.

Женщина заплакала:

— Уходи, прошу тебя, уходи. Не бери грех на душу.