Мера бытия

Сегодня на обед бойцам МПВО дополнительно выдали по котлете. Осторожно, чтобы не заметила строгая Маруся, Катя завернула котлету в бумажку и повела рукой вниз, к карману.

— Боец Ясина, я всё вижу.

Марусин голос вернул руку на стол, и под суровым взглядом командира Кате пришлось разломать котлету на части и съесть.

За то, что девушки утаивали еду для родных, Маруся отчитывала беспощадно.

Однажды Кате тоже досталось по первое число.

— Ясина, думаешь, ты самая умная и добрая, а все кругом дураки и жадины? — со сдержанной яростью говорила Маруся, пристукивая кулаком по столу. — Ты думаешь, что те, кто распределяет продовольствие, ошибаются?

Не имея права спорить со старшим по званию, Катя молчала, хотя очень хотела выкрикнуть, что в первую очередь надо кормить детей, а потом взрослых.

— Тебе не приходило в голову, что нас, бойцов МПВО, кормят потому, что мы обязаны помогать не одному, не двум, а тысячам ленинградцев и должны иметь для этого силы. Для многих мы — последняя надежда. Умереть — проще всего. Это вообще нетрудно. Сложнее всего не только выжить, но бороться и победить. Поняла?

Хотя Катя по-военному ответила «так точно», но еду для Нины и Вани продолжала экономить. Разве можно прийти к детям с пустыми руками и видеть, как в их глазах потухает надежда?

За время блокады Ваня разучился ходить. Его ставили на пол, а он падал и пытался подняться, шлёпая ладошками по полу. А Ниночка, наоборот, не находила себе места и всё время вышагивала из угла в угол или бесконечно перебирала в пальцах батистовый носовой платок с красной каёмочкой.

Когда Катя виделась с Сергеем в последний раз, он пообещал, что похлопочет перед начальством насчёт эвакуации Веры с детьми. Хорошо бы скорее! С самого открытия ледовой трассы эвакуация шла полным ходом, но очередь была очень большой, и добиться разрешения стоило труда.

В Катиной памяти воскрес взгляд Сергея, с которым он спросил, не хочет ли она сама уехать?

Сняв варежку, Катя погладила его холодной ладонью по щеке:

— Я никуда отсюда не уеду, Серёжа. Знаешь, я чувствую, что Ленинград мой город.

Он улыбнулся:

— И мой, я здесь родился.

— А я родилась в Новинке. Ну и что? Зато здесь жила мамина сестра тётя Люда Ясина. Правда, я её пока не нашла. Но после войны обязательно разыщу. Мне мама велела.

— Обязательно разыщешь, я уже понял, что ты всегда выполняешь свои обещания.

— Всегда! — с гордостью в голосе сказала Катя, но тут же исправилась. — По крайней мере, стараюсь.

— Тогда пообещай, что на следующей неделе сходишь со мной к маме познакомиться.

Катя задохнулась от растерянности, думая, что с мамами женихи знакомят невест. Настоящих, красивых, воздушных, пахнущих одеколонной свежестью. Знакомство с мамой — это почти сватовство.

— Сережа, я…

Сергей засмеялся и вскочил в кабину:

— Буду считать, что ты согласна.

* * *

Полуторка, на которой ехала Лариса, шла в середине длинной колонны.

Позади себя Лариса могла видеть другую машину, за рулём которой сидел пожилой широконосый шофер с хмурым лицом. Когда его машина притормозила на спуске, шофёр резко крутанул руль, и его лицо стало совсем мрачным. Лариса решила, что носатый шофёр, наверное, не очень добрый. То ли дело шофёр их машины, по имени Андрей, в конце пути пообещавший макароны с мясом.

Интересно, дадут ли к макаронам чаю? И хорошо бы с сахаром. При одной только мысли о сахаре во рту стало сладко.

Лариса поёжилась, потому что в кузове с каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее.

Справа и слева рядом с ними тоже ехали машины. Издалека они казались маленькими жучками, случайно затерявшимися на ледяном поле.

Машины ехали снежной колеёй, и ветер вздымал за ними пургу, засыпавшую проложенный путь. Рядом, по обочинам, надсадно гудели трактора. Выплёвывая из трубы чёрный дым, они тяжело волочили за собой плуги, которые ножами отваливали на сторону пласты снега. В сугробе, тюкнувшись носом, стояла заметённая снегом тёмная «эмка», и все машины объезжали её, одним колесом выбиваясь из ровной колеи.

В лицо дул ледяной ветер, а глаза слепило от белизны. В проблесках солнца сверкал снег, сверкала вьюга, сверкали ледяные торосы с остатками вмёрзших автомобилей, разбитых при бомбёжке.

Вдали по встречной дороге в Ленинград бежали машины, похожие на гружёные лодки из-за того, что Ларисе был виден только кузов, вздымающийся над снежным валом.

Несколько раз их полуторка так опасно наклонялась, что Лариса с Айгуль непроизвольно хватались друг за друга. Тогда Лариса представляла, что они сейчас выкатятся, словно горох из стручка, и останутся лежать на обочине двумя тёмными комочками по имени Лариса и Айгуль. Скоро Лариса совсем закоченела и уже не могла шевелиться, удивлялась, как не превращаются в сосульки регулировщики, стоящие вдоль пути. В белых маскировочных халатах, с винтовкой за плечами, они держали в руках по два флажка — красный и белый.

Красный — опасность, белый — путь свободен.