Мера бытия

— Я тут на досуге проверил старые журналы регистрации и нашёл кое-что интересное. — Он многозначительно поднял брови. — Ордер в квартиру Гришиных был выписан на трёх человек, а въехали двое — Михаил Михайлович Гришин и дочь — Калерия Михайловна Гришина.

— Ну и что? — не поняла Катя.

— Может, и ничего, — выдохнул Егор Андреевич, — в те годы была большая неразбериха, ордера полуграмотные писари выписывали. Бывало, так фамилию или имя переиначат, что не поймёшь. Моего приятеля Копытова как Капытоф записали, а что сделали из Жобина тебе вообще лучше не знать. — Катя прыснула. — Так и живут теперь. Могли и здесь напутать. — Егор Андреевич встал: — Пошли домой, Катюшка, Павловна чаем напоит.

Дойдя до порога, он остановился и досадливо крякнул:

— Вот теперь как хожу! Вроде бы и нормы прибавили, а силы не прибывают.

Он наклонился и двумя руками помог своей ноге перешагнуть препятствие.

Несмотря на худобу, он всё ещё казался большим и сильным.

Катя примирительно сказала:

— Сейчас у многих ноги не ходят из-за цинги и мышечной слабости. Но главное, мы до весны дожили. Скоро снег растает, травка вылезет, птицы прилетят. Посадим огороды. Вы знаете, Егор Андреевич, нам пришло указание начать расчищать свободные места под огороды.

— Конечно, знаю, — на ровной поверхности шаг Егора Андреевича стал уверенным, — нас, управхозов, первых предупредили. Обещали выдать необходимые семена. — Он помолчал, а потом сказал с несвойственной ему злостью в голосе: — Заботится о нас страна, не забывает, только вот некоторые… — Он не стал договаривать, жёстко рубанув воздух ребром ладони.

— Вы о ком, Егор Андреевич? — спросила Катя.

Но вместо ответа он замолчал, только взгляд стал тяжёлым, будто каменным.

* * *

От желания объяснить Кате происшедшее у Егора Андреевича першило в горле, но он понимал, что не имеет права на откровенность, иначе Катин мир рухнет под обломками правды.

И занесла же его нелёгкая в этот Мельничный Ручей!

Проводив Катю, Егор Андреевич сел напротив фотографии жены и потёр лицо руками. Фрося поймёт, она всегда всё понимает.

Чтобы вытолкнуть из себя первые слова, ему пришлось налить стопку водки, настоянную на калгане. Гранёные стопки купила жена, по три копейки пара, и применялись они крайне редко. Спиртное Егор Андреевич не уважал, но бывают случаи, как сегодняшний, когда иначе никак.

Стиснутую в кулаке стопку он разом опрокинул в горло и за неимением хлебной корочки занюхал рукавом фуфайки.

— Не ругай меня, Фрося, — первая и последняя. — Он встал и походил по комнате, потом остановился у фотографии дочери. Ей тоже можно пожаловаться, тем более, что это Любина школьная подруга встретилась ему рано утром.

Сам бы он ни за что не узнал дочкину подружку в кругленькой женщине со свежими щеками цвета пунцовой скатерти в Доме профсоюзов. Одетая в добротное пальто с кроличьим воротником, дамочка стояла возле грузовика и шумно спорила с шофёром. В пылу ссоры она негодующе всплёскивала руками и притопывала ножками в меховых ботиках.

Поражённый цветущим, не блокадным видом женщины, Егор Андреевич замедлил шаг, и в этот момент она обернулась и закричала:

— Егор Андреевич, миленький, неужели это вы?!

Моментально забыв про шофёра, женщина подскочила к Егору Андреевичу и затеребила его за рукав. На улице было ещё довольно темно, и он не сразу вспомнил, где видел её лицо, а вспомнив, ахнул:

— Василиса? Клюковка?

Он помнил её маленькой, крепенькой девчушкой-первоклассницей, которую за яркий румянец сразу же окрестил Клюковкой.

Василиса зарделась:

— Ещё не забыли?

— Конечно, нет.

Егор Андреевич хотел сказать, что не забыл всех подруг своей Любоньки, но в груди вдруг стало горячо и больно. Он судорожно сглотнул:

— Ты знаешь, что Люба погибла на Халхин-Голе?

— Знаю. Наташа Лаптева сказала, я её встретила перед войной.

— Это та Наташа Лаптева, которой я бант завязывал?

Тёплое воспоминание растопило льдинки боли, и он улыбнулся.

Василиса рассмеялась:

— Да, да, та самая.

Она хотела ещё что-то сказать, но шофёр высунулся из машины и вежливо кашлянул:

— Василиса Ивановна, мы опаздываем.

— Ой, правда, мне пора. — Василиса бросила быстрый взгляд на наручные часики, сверкнувшие золотом, и внезапно предложила:

— Егор Андреевич, поехали со мной в Мельничный Ручей, я вам курицу подарю.

Упоминание курицы показалось настолько диким и нелепым, что он не понял:

— Какую курицу, ты о чём, Клюковка?

— За Клюковку отдельное спасибо! Приятно вспомнить школьные годы, — Василиса проворно забралась на сиденье и подвинулась, — а курица самая обыкновенная, ощипанная, но не потрошёная. У вас есть с собой пропуск?

— Конечно есть, я же управхоз, — потрясённо ответил Егор Андреевич, думая о том, какое огромное богатство плывёт к нему в руки. Ощипанная и непотрошёная курица была сродни чуду.