Мемуары ротного придурка

- Знаем мы эти еврейские штучки! Почему тогда боевые награды нахватал, почему не попал в плен к врагу, ежели так уж плохо видишь? - спросил меня председатель комиссии под общий смех.

- Не попал в плен, потому что ориентировался по г...ну, товарищ полковник! - рубанул я по-солдатски.

- Ага, ты опять придуриваться?! Кругом... марш! - взъелся на меня полковник.

А между тем я ведь сказал ему истинную правду. Кто-кто, но он-то, как врач, должен был знать, что по дерьму можно многое определить. Моя теща, чтобы за примером далеко не ходить, работавшая участковым врачом, всегда говорила: "Каков стол, таков и стул".

Одним словом, мой метод обонятельной локации основывался на том, что на передовой, как правило, отсутствовала канализация. Наиболее действенен он был в ночное время, когда я видел как слепая курица, но зато все запахи чуялись намного острее, чем днем. Метод был очень несложен. В положении "лежа" следовало перевернуться на спину, чтобы удобнее было поднять повыше ладонь, предварительно ее послюнив. Таким способом точно определялось направление ветра. Затем нос надо было повернуть по ветру, держа его невысоко над землей, и как следует принюхаться. Если несло нашим советским дерьмом - значит, в той стороне наши, если немецко-фашистским - там враг! Соответственно и направление выбиралось, куда ползти. Вот и все.

Конечно, вся соль заключалась именно в том, чтобы определить, советским дерьмом несет или фашистским. Ведь ошибка могла привести к роковым последствиям. Но эту разницу мог постичь любой человек с нормальным обонянием - разве в мирной обстановке мы зачастую не определяем по запаху, где находится общественный туалет? Разве многие при этом не чувствуют на расстоянии, где мужской туалет, а где женский?

В общем, разница в немецко-фашистском "букете" дерьма и "букете" советском была настолько вопиющей, что ошибка просто-напросто исключалась. (Пусть простят мне читатели столь неэстетичные материи - война есть война.)

Если в изречении моей покойной тещи - да будет ей земля пухом - проследить обратную связь, то выходит, что солдатское дерьмо в конечном счете отражает социальные системы воюющих государств и их военно-промышленный потенциал.

Но можно ли на основании этого метода определить, какая из сторон победит в войне? Оказывается, можно. Обобщив свой фронтовой опыт ротного придурка, я пришел к следующему парадоксальному выводу: массовый героизм находится в обратно пропорциональной зависимости от еды. Иначе говоря, чем сытнее солдатская жратва, тем ниже охват личного состава массовым героизмом и наоборот.

Разве всемирно-историческая победа Красной Армии над немецко-фашистскими войсками не служит убедительным подтверждением моего вывода?

Взять, к примеру, Керченский плацдарм, где наша Отдельная Приморская армия вела бои с фашистами почти пять месяцев, после чего перешла в наступление и освободила от врага южный берег Крыма.

НАРКОМОВСКАЯ НОРМА И ФАШИСТСКИЕ СОСИСКИ

Основным продуктом питания личному и конскому составу Приморской армии служила так называемая "шрапнель", или, попросту говоря, ячмень, который полевые кухни из-за нехватки на плацдарме топлива могли доваривать лишь до степени посинения. Дальнейшая варка совершалась солдатскими желудками, которые с этой задачей не справлялись (с вытекающими последствиями). К шрапнели полагались мясо и жиры в виде N-ного количества граммов американской тушенки. Кухонные придурки клятвенно уверяли, будто получаемую с продсклада тушенку закладывают в котел, но в баланде лишь изредка проскальзывали слабые отблески жира. (Придурки божились, будто импортный продукт обладает способностью растворяться в баланде без остатка, сохраняя при этом все свои калории.)

Солдатский хлеб состоял из той же перемолотой шрапнели с какими-то неорганическими добавками. Буханкой такого хлеба можно было уложить фашиста в рукопашном бою - настолько крепка была корка. Под коркой же обнаруживалась быстро затвердевавшая масса, с виду смахивавшая на конский навоз. Кстати, лошади хлеб этот есть отказывались: он ужасно вонял мазутом, который целыми кусками был в него вкраплен. Дело в том, что ПАХ (полевая армейская хлебопекарня) работала на мазуте, распыляемом форсунками, но топливо из-за технических неполадок не полностью сгорало в печах, падая на хлеб. Кроме хлеба и шрапнели солдату выдавалась горсть гнилой хамсы, около 30 граммов мокрого сахарного песку, четверть пачки махорки и 100 граммов сильно разбавленной водки. Кормили два раза в сутки, причем на передовую посиневшая "шрапнель" доставлялась пищеносцами уже в остывшем виде...

Не зря такая шутка ходила на Керченском плацдарме: "Что надо сделать, чтобы фашистов победить без всякого боя? Надо их, гадов, посадить на нашу наркомовскую норму - через месяц вся немецкая армия капитулирует от поноса и язвы желудка!" (За эту шуточку немало солдат в СМЕРШ замели.) Полковая санчасть была переполнена доходягами и дистрофиками...