Мемуары ротного придурка

Он успел обучить меня составлению боевых донесений, схем и планов и затем на долгое время отошел от дел, предоставив мне полную свободу действий, и был очень доволен тем, что мне придется дурачить дивинженера, подделывая его подпись.

А я стал регулярно и в срок доставлять дивинженеру боевые донесения, отчеты и всю прочую документацию. Дело дошло до того, что наш полк начали ставить в пример по части инженерного обеспечения. Приказом командира дивизии полковому инженеру и командиру саперной роты была объявлена благодарность. Василий Титович смеялся до слез над дивинженером.

- Во, как мы его у...ли!

А дивинженер прекрасно знал, кто составляет боевые донесения и их подписывает, но притворялся, будто не знает. Зато с его писарем Чернецовым, составлявшим сводки для корпусного инженера, мы работали в открытую.

- По минам не дотягиваем, - говорил, к примеру, Чернецов. - Сколько там у тебя в полку снято?

- 256 снято, из них 31 противотанковая, - отвечал я.

- Накинь еще сотни полторы!

Я накидывал, что мне стоило?

Если по земляным работам не дотягивали, я тоже подкидывал ему в отчет кубов 100 или 200 - сколько требовалось. Вот так мы и вышли на первое место среди саперных подразделений во всем корпусе!

Мои схемы очень нравились в вышестоящих штабах, и моего шефа постоянно хвалили за "штабную культуру". Правда, в отличие от капитана Котина, за которого я играл в штабную игру, Полежаев действительно обладал штабной культурой и, если бы захотел, мог делать всю эту работу намного квалифицированней меня. Но из-за своих "вынужденных отпусков" он без меня просто не мог. И когда наконец был назначен дивинженером 318-й Новороссийской дивизии, намеревался забрать с собой и меня. Но встали на дыбы командир роты и наш дивинженер.

- Пока у меня Ларский, я за полк спокоен, - заявил дивинженер. - Если даже ни одного сапера не останется, работа не остановится: все отчеты будут в порядке...

И я понял, что на фронте один придурок, умеющий писать донесения, равен как минимум целой роте!..

…Старшина Мильт также плел интриги, стараясь испортить мои отношения с полковым инженером. Когда я отправился с передовой в тылы относить донесение дивинженеру, шеф поручил мне попутно секретное задание. Он дал мне пустую флягу и записку к начпроду - Мильт не должен пронюхать об этой операции, у моего шефа со старшиной по части спиртного сложные расчеты.

Я сделал, как мне было приказано. На обратном пути я зашел по делам в ротную хозячейку - у старшины сидел гость, сержант-придурок со склада. С Мильтом мы ладили как кошка с собакой, поэтому я очень удивился, когда он пригласил меня к столу и поднес чарку водки.

Разговор коснулся Василия Титовича, причем старшина всячески его расхваливал и превозносил. Мол, интеллигентный человек с высшим образованием, не чета прочим...

- Беда только с ним - пьет по-страшному и пьяный на рожон лезет, под пули. А у него жена, - сокрушался старшина.

- Беречь такого человека надо, чтоб не пропал по пьянке, - поддакнул ему придурок со склада.

- Между прочим, есть у Василь Титовича друзья, которые плохую услугу ему оказывают. Водкой его снабжают, - заметил старшина.

- Да вот он сидит, фляжку-то за пазухой припрятал, - указал на меня кладовщик.

Пользуясь моим замешательством, а также тем, что от выпитой чарки меня малость развезло, они заморочили мне голову, и, руководствуясь гуманными соображениями, я отдал старшине инженерскую флягу.

Василию Титовичу мне пришлось соврать, будто начпрод отказал в его просьбе...

Разумеется, старшина растрепал эту историю по всему полку, мой обман был разоблачен. Я сказал шефу, что взял грех на душу ради спасения его жизни, но Василий Титович моих оправданий не принял.

- И ты, Брут, меня продал? Кому? Этому сексоту Мильту! - сказал он. - Хотели к ордену тебя представить за высоту 718, но раз ты скурвился - получишь медаль.

Я расстался с Василием Титовичем, который убыл из полка, так и не простив мне старой обиды. И по сей день мне становится неловко, когда я вспоминаю об этом случае.

Были у меня и срывы…

Помню, как отчитал меня дивинженер, когда я в первый раз явился к нему с донесением. Тогда мы сидели в знаменитых (благодаря писателю Сергею Смирнову) Аджимушкайских каменоломнях, где был сущий ад, все были черными от копоти. Оттуда я километра три плелся по непролазной грязи до штаба дивизии. Когда я добрался до дивинженерского блиндажа, оборудованного саперами со всем возможным комфортом, то внешний видик у меня был тот еще… Мне был дан такой нагоняй, что я стал выходить еще до рассвета и, не доходя до инженерского блиндажа, чистился и умывался в воронке, наполненной дождевой водой. Обычно во время туалета рядом проезжал верхом какой-то человек в форме без знаков различия. Зато конь под ним был по всей форме, и по "будке"всадника я решил, что какой-то придурок разминает генеральского коня.