Мемуары ротного придурка

Я стоял в полном замешательстве. Тут сосед опять появился со своими историями, взял меня под руку и повел подальше от эшелона к продпункту. И только сейчас я сообразил, что он специально мне вкручивал шарики, как человеку Лихина. И тут я увидел оперативника собственной персоной. Он крутился возле продпункта в форме младшего сержанта, я решил сообщить ему об услышанном. Отлучился в уборную и там написал записку. Проходя мимо Лихина, я незаметно ее сунул ему в карман.

Я выполнил свой гражданский долг и от ужаса не находил себе места. Завидев Лихина, я сразу же нырял под вагон, опасаясь, что он начнет приставать со своим сакраментальным вопросом: "Почему не работаешь?"

Но, видимо, после случая с водокачкой Лихин понял, что с таким придурком, как я, каши не сваришь, а мое донесение насчет грабежа он вообще не считал за работу.

Половину нашей теплушки составляли отпетые рецидивисты. Я попросился в нее, потому что встретил там знакомых придурков - сапожника Ваську и портного Сашку, долго кантовавшихся в нашем батальоне. В своей компании ехать было как-то веселее. Вместе мы держались и прибыв на фронт. Оказались в одной стрелковой роте и в одном взводе.

Что касается оперуполномоченного, называвшегося Лихиным, то после ЧП с грабителями мне ему донесений передавать не пришлось, и я с ним расстался, так и не выяснив, у какой же водокачки он мне назначил свидание.

...Между прочим, этот вопрос я ему задал спустя четверть века, когда встретил его в Коктебеле возле Дома творчества Союза советских писателей.

Я сразу его узнал - благо он не особо изменился, только немного оплешивел. Был он без сержантских погон, в гражданской тенниске и шортиках, однако, судя по всему, работа у него была прежняя. Он околачивался на набережной среди писательской братии, подсаживался к инженерам человеческих душ то на одну скамеечку, то на другую и делал вид, будто занят чтением газеты.

Из великих писателей в Доме творчества пребывал Борис Полевой с супругой, к которому Лихин, неясно почему, проявлял особый интерес. Меня так и подмывало ему сказать: "Товарищ Лихин, зря теряете время - это ж наш человек".

Как-то я его встретил возле дачи, которую мы обычно снимали. И вот решил ему представиться.

- Моя фамилия Ларский, - сказал я. - Мы с вами ехали в одном эшелоне из Горького в 1943 году. Помните ЧП в Сталинграде? А еще помните, вы встречу мне назначили у водокачки, но почему-то не пришли?

- Нет, не припоминаю, - ответил он. - Много их было-то, эшелонов и ЧП.

Между прочим, он сообщил, что вместе с товарищем по работе снимает койку в Доме Волошина. Почему именно в Доме Волошина, я так и не понял: то ли это место казалось ему наиболее подходящим для дислокации своей опергруппы, то ли решил слегка подмухлевать на суточных - ведь оперативник тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо.

Глава IV. ПРИДУРОЧНАЯ КАРЬЕРА

ОРДЕНА-МЕДАЛИ НАМ СТРАНА ВРУЧИЛА...

До конца жизни не забуду ночную панораму Керченского плацдарма, которая открылась передо мной, когда наше маршевое пополнение прибыло к месту переправы. Это было что-то грандиозное, сравнимое, быть может, с извержением Везувия в последний день Помпеи. У меня дух захватывало. Судя по всему, приближался мой звездный час.

Было приказано не курить, чтобы не выдать противнику наше месторасположение. Погрузка на катера происходила в напряженной обстановке, в страшной спешке. Я ночью плохо видел, а тут еще вспышки меня ослепляли, но я крепко держался за своих друзей Ваську и Сашку, чтобы не потеряться. И вот наконец катера двинулись к крымским берегам, туда, где гремел страшный бой. Однако в эту ночь нас в бой не бросили. Нас водили по каким-то оврагам и склонам, строили, перекликали по фамилиям. Видимо, происходил заключительный этап сдачи маршевого пополнения. Роту, в которой находились мы с Васькой и Сашкой, построили на открытом ветру бугре, где нас уже ждали "покупатели". Они ходили в темноте вдоль строя и кричали:

- Саратовские есть?

- Тамбовские есть?

- Рязанские есть?

- Курские есть?

Каждый командир роты искал своих. Сашка был из Днепропетровска, Васька - сумской, я - москвич, но таких не выкликнули.

Не знаю, почему Сашка закричал: "Есть курские!"

- Сколько вас? - спросили из темноты.

- Трое! - ответил Сашка.

Итак, вместе с Сашкой и Васькой я был зачислен в "курские". Мы пролезли в какую-то дырку и втиснулись в груду спящих прямо на земле тел.

Утром, проснувшись, я, ожидавший чего-то сверхгероического, был страшно разочарован: вместо захватывающей дух феерической картины я увидел унылые холмы без единого деревца и непролазную грязь, в которой копошились перемазанные с ног до головы люди.