Мемуары. Переписка. Эссе

Мне бы не хотелось, чтобы в этой безобидной шутке читатель увидел больше, чем в ней заключено. Речь шла о том, что у русского поэта в эмиграции нет своей аудитории, а не именно о юбиляре. Я с Коржавиным незнаком; знаю и люблю его стихи еще с той поры, когда он был Эммануил Мандель; близко наблюдал его три дня в Москве во время юбилея Пастернака в 1990 году и был поражен тем, как они с С. похожи друг на друга. Оба низенькие, коренастые; полуслепы и тем не менее уверенно, решительно и точно ведут себя и передвигаются: оба блестящие говоруны и прекрасные слушатели. Оба замечательно читают стихи. Большое, полное драматизма стихотворение Пастернака «Еще не умолкнул упрек…», которое я недооценивал, Коржавин голосом, экспрессией разыграл как мистерию. Это было во время вечера в ЦДЛ. Там же он пошутил так, что тоже напомнил мне С.

— Спасибо, Андрюша, — сказал он, обращаясь к Вознесенскому. — Благодаря Пастернаку и тебе я наконец первый раз в жизни попал в Большой театр.

Вот как С. описал мне свой статус после переезда в Эстонию.

«Очень довольный положением знаменитого в Пярну поэта, я важно прогуливаюсь вдоль моря, любуюсь пейзажем и от нечего делать сочиняю строфу-другую, вернее, запоминаю их, потому что на ходу сочиняю всегда, но тут же забываю» (16.11.76).

«Живу я тихо, с отвращением переживая свою беспорочность. Прогуливаю себя. <…> Приезжал Чупринин от “Литературки” вести со мной беседу о молодых поэтах, о том, есть ли они вообще, а если есть, то почему их нет[420]. Размышляю об эпитете в русской поэзии: нужен ли он, а если не нужен, то почему он есть» (28.10.83).

Наконец, ответ на мой вопрос-напоминание: «С моим собранием сочинений ничего не слышно, ибо я все ленюсь написать заявку. Думаю, что в принципе мне не откажут, но волынить будут много лет. Поэтому в заявке собираюсь написать так: “Заявка на прижизненное собрание сочинений”».

15

Нелегкие проблемы С. сублимировались и в питии. Мои записки были бы не полны, если бы я ханжески обошел эту сторону жизни нашего поэта. Она хорошо известна близкому и дальнему окружению С. Думаю, что Галина Ивановна, жена его, продлила его жизнь на пять-десять лет, осуществив покупку дома в Пярну и переезд в Эстонию. Там представлялось значительно меньше случаев поддаться опасной слабости, чем в Москве. А С. смолоду любил Москву — и любил подолгу жить вне ее на природе. Вот он пишет мне 5 декабря 1978 года из Пярну: «Неделю назад я приехал сюда, чтобы пасти Варвару, ну и — отойти от Москвы и поработать. В Москве хочется одно — поскорей напиться. Тем не менее мне придется вернуться в столицу к 24 декабря — у меня вечер в ЦДЛ». Следующее письмо показывает, что и в Пярну его подстерегали соблазны: но все же главным их источником оставалась Москва. «Я (и Галина Ивановна) едва очухался от разных юбилейных чествований, которых мечтал избежать, но они возникли по воле общественности в Москве и в Пярну. У меня характер слабый: когда ко мне тянется заздравная чара, я не могу ее оттолкнуть. <…> Сейчас уже две недели привыкаю к новому возрасту, да никак не могу привыкнуть: все тянет в эйнелауд» (16.06.80).

Эйнелауд — по-эстонски буфет. Во время прогулок по Пярну С. любил остановиться у эйнелауда и выпить коньячку.

— Все дороги ведут в эйнелауд, — сказал мне С., когда я первый раз приехал к нему в Пярну. — Я даже расстояние здесь измеряю в эйнелаудах. Такая мера длины. До автобусной станции — три эйнелауда, до театра — два.

Тем не менее для жизни С. в Пярну было характерно иногда полное воздержание, чаще же сильное ограничение. Здесь он работал.

В предновогоднем письме из Пярну, после поздравления, С. задал мне вопрос, в очередной раз продемонстрировавший его безукоризненное языковое сознание, после чего коснулся и занимающей нас сейчас темы. Предупрежу, что в споре с редактором, о котором идет речь, прав был поэт.

«Кстати, хочу прибегнуть к Вашей эрудиции. Возможно ли произношение “дерёв” на рифме, а не “дерев”? Нет ли “дерёв” на рифме? Разрешите мой спор с редактором. С моей точки зрения, “дерёв” возможно, ибо это слово русское (ц. сл. — “древес”, и “е” под ударением в данном случае переходит в “о”). Ввиду моей нынешней трезвости предлагаю вам под Новый год не звон бокала, а ученый вопрос» (28.12.83).

У меня нет под рукой моего ответного письма, чтобы рассказать, какими текстами я подтвердил правоту С., но привести примеры несложно:

По темной зелени дерев
Зари последний луч еще приметно бродит,
Луна медлительно с полуночи восходит
На колеснице облаков <…>

Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест <…>

Оба четверостишия из Тютчева.