Медные монеты на алтарь предков/铜钱龛世 /Tong Qian Kan Shi /Copper Coins

Раздувая оставшееся пламя, старуха пробормотала: — В этом году мое здоровье ухудшилось. Я больше не могу сгибать талию. В этом году слитков меньше, чем в прошлом, но я надеюсь, что тебе этого достаточно.

Лю Чун сидел на пороге, слушая с тихим вниманием. Внезапно он вбежал обратно в комнату и вышел со стопкой желтых листов бумаги в руках. Он опустился на колени и начал складывать бумаги, говоря:

— Я знаю… я знаю, как. Позволь мне.

Старуха повернулась, чтобы посмотреть на него. Под теплым отблеском огня выражение ее любви смешалось с беспокойством.

Лю Чун обычно был очень неуклюжим, но когда он решил сложить слитки, он казался гораздо более искусным — он явно привык помогать ей. Он закончил складывать одну и держал ее в ладони, затем ослепительно улыбнулся старухе,¹⁵ нетерпеливо ожидая, что она похвалит его.

[15] Мусули использует 憨傻 (han1 sha3), чтобы описать здесь выражение лица Лю Чуна. Оно приходит со словом «глупый/глупый/наивный» с 傻.

Старуха усмехнулась.

— Слитки моего Чу-Эра лучше моих.

— Вот… — Лю Чун передал слиток пожилой женщине, жестом велев бросить его в огонь.

Старушка махнула рукой. — Не торопись. Мы сожжем это в следующий раз. У них нет имен, поэтому мы не можем их сжечь, иначе призраки не узнают, для кого они предназначены, а твой дедушка не узнает, что их нужно принимать.

Лю Чун задумчиво кивнул, затем склонил голову, чтобы сложить еще слитки.

Пожилая дама постучала тростью по земле, погасив несколько искр. Затем она развеяла пепел и убедилась, что пламя подхватило больше бумажных денег. Делая это, она бормотала себе под нос: — Возьми слитки, хорошо поешь, хорошо поиграй. Чтоб ты мирно взобрался на горы золота и горы серебра.

Лю Чун продолжал складывать свои слитки и бормотал вместе со старухой: — Хорошо ешь, хорошо играй. Чтоб ты мирно взобрался… горы золота и горы серебра.

Вскоре пачка бумажных слитков сгорела дотла. Старушка стукнула тростью по земле и отвела Лю Чуна обратно в здание. Сразу после того, как они вошли, раздался грохот: вероятно, Лю Чун во что-то врезался. За этим звуком последовал звук чего-то разбивающегося, как будто разбили какой-то керамический предмет.

— Не беспокойся, все в порядке, ах, все в порядке, — сказал нежный голос старушки. Казалось, Лю Чун испугался шума, и теперь она утешала его.

Вскоре старушка и Лю Чун снова вышли из здания.

Внутри передней части халата старухи было завернуто несколько осколков керамики, и Лю Чун держал…

Сюэ Сянь смотрел на него из-за колонны. Он был похож на маленькое медное зеркало.

Для чего было медное зеркало?

Сюэ Сянь был в замешательстве.

Он смотрел, как пожилая женщина приказала Лю Чуну выкопать яму в земле у корней старого дерева. Она положила в землю керамические чешуйки, затем медное зеркало. Когда они закопали зеркало, старуха пробормотала: — Зарой зеркало, превратите дурные предзнаменования в добрые предзнаменования. Пусть осколки упокоятся с миром.

Сюэ Сянь: «…»

Закопав керамические осколки и медное зеркало, две фигуры вернулись в здание.

Лю Чун, возможно, был тупым, но он умел уважать своих старших.¹⁶ Он убедился, что помог старушке войти в комнату, прежде чем сам переступил порог.

[16] В китайском языке здесь используется слово 孝顺 (xiao4 shun4), что означает сыновний долг.

Сюэ Сянь повернулся к Сюаньминю и тихо спросил: — Эта дверь жизни ведет себя странно. Должны ли мы смотреть эти сцены из прошлого, прежде чем она нас выпустит?

Сюаньминь нахмурился и приложил пальцы к губам, призывая Сюэ Сяня замолчать.

Слишком поздно. Они смотрели, как Лю Чун застыл на полпути к зданию — казалось, он что-то услышал. Озадаченный, он высунул голову и огляделся. По счастливой случайности он посмотрел в сторону столба и встретился взглядом с Сюэ Сяня.

Обычно даже с расстояния в три цуня трудно различить специфические черты лица такого маленького бумажного человечка. С их нынешним расстоянием в семь или восемь шагов Сюэ Сянь должен был быть практически невидимым.

И все же Лю Чун смог разглядеть Сюэ Сяня.

Сюэ Сянь не был уверен, галлюцинирует ли он, но он чувствовал, что обычно тупой взгляд Лю Чуна¹⁷ в этот момент стал более острым. Эти черные как смоль зрачки неподвижно смотрели на него с другого конца зала — это было как-то жутко.

[17] Мусули использует 痴愚 (chi1 yu2), который сочетает в себе «глупый»/«сумасшедший» с другим, немного более формальным словом для «глупый/выходной».

В это мгновение ветер, гулявший по двору, снова завыл и, казалось, полностью изменил направление. Внезапный сдвиг был ужасен. Когда Лю Чун сделал шаг к двери, из здания донесся звук неровных шагов: шаркающие близко друг к другу, но тяжелые и неуклюжие. Это было совсем не похоже на старуху.