Меч мертвых

– Конунг, твой человек победил и тем снял с себя обвинение в убийстве моего воспитателя, Хрольва ярла по прозвищу Пять Ножей. У меня нет причины держать зло на твоего вельможу, а на тебя – и тем более. Однако погибший был мне другом и почти братом, конунг. В моём роду никогда не брали виры за родственников и побратимов, и я не стану требовать с твоего ярла половинной виры за убийство, как положено по закону. Я должен был бы отомстить за Торгейра Волчьего Когтя, но его погубило ложное обвинение, которое он взялся отстаивать. Бывает и так, что достойный человек отстаивает скверное дело. К тому же это не он произнёс непроизносимые речи, и все видели, что перед лицом смерти его мужество было так же велико, как и мужество твоего человека. Я не вижу причин называть его нидингом, конунг, и намерен забрать его тело, чтобы дать Торгейру Волчьему Когтю достойное погребение. И тебя не назовут несправедливым, если ты со мной согласишься.

Харальд говорил по-словенски: воистину, стоило усердно учить непростой гардский язык, чтобы добиться последней чести для друга!.. Вадим Военежич внимательно выслушал молодого датчанина и согласно наклонил голову в круглой, опушённой собольим мехом княжеской шапке.

– Твой великий отец ласково принял моих послов, – сказал он Харальду. – И тебя, младшего любимого сына, послал ко мне жить. Если бы он разделял подозрения твоего побратима, он бы, мне думается, на ста кораблях сюда припожаловал. Мне тоже показалось, что молодой боярин был благороден и смел. Наверное, его огорчила смерть вашего общего воспитателя, и он произнёс слишком поспешный обет, из-за которого и погиб. Твоя правда – незачем поступать с ним как с человеком бесчестным.

Харальд поклонился в ответ:

– Благодарю тебя, конунг. Люди скажут: вот предводитель, способный решать большие дела!..

Несколько селундских воинов без промедления скинули одежды и прыгнули в холодную воду. Поймали медленно уплывавший плот, подогнали его к берегу… Перенесли на сушу изувеченное тело Торгейра, возложили на тёплый дорогой плащ, разложенный на заиндевелой траве… «Холодно, точно на дне Изначальной Бездны Гинунгагап! – смеялся он перед боем, когда снимал этот плащ. – Подержи-ка его за пазухой, Эгиль: приятно будет накинуть тёплый, когда всё завершится!..»

Вот, стало быть, и завершилось…

– Я слышал от наших, кто давно здесь живёт: весна нынче странная… – сказал Эгиль Харальду по дороге. – Воды и так много, а все приметы за то, что будет ещё больше. Воинам конунга не нравится, как медленно течёт в этом году река. Они боятся, вдруг совсем вспять повернёт…

– Река? Вспять?.. – удивился Харальд.

– Такое и раньше бывало, – кивнул старый берсерк. – И всякий раз не к добру!..

Двумя седмицами позже ласковое весеннее тепло казалось ещё более далёким и недостижимым, чем прежде. Словене отметили свой великий праздник Рождения Мира, означавший победу весны над зимой, и сожгли чучело злой Богини Мораны: согласно их вере, людская неправда каждую осень давала ей временную власть. Праздник праздником, но, по мнению Харальда, якобы побеждённая зима только делалась злей.

– Я слышу, как плещет крыльями великанский орёл, сидящий возле края Вселенной!.. – ворчал Эгиль Медвежья Лапа. – Правы те, кто помещает границу внешнего мира где-то в здешних местах!.. Или действительно наступают последние времена и недолго осталось до Зимы Фимбульветр?..

Могилу Торгейра покрыло белое одеяло. Возле Хольмгарда уже были могилы выходцев из Северных Стран, но никого из них ещё с такой честью не хоронили. Друзья подарили Торгейру длинный корабль, выложенный по земле большими камнями и обращённый носом в сторону далёкого моря. Несколько дней перекопанная земля и остатки кострища выделялись в белом поле, словно чёрный рубец. Потом выпал снег, и стало казаться, будто могила-корабль была здесь всегда. Я скверный вождь,думалось Харальду. Из меня никогда не получится доброго конунга. Я неудачлив и всякому, кто за мной следует, приношу только несчастье…

В самом деле, сколько беды уже приключилось с тех пор, как Рагнар Кожаные Штаны надумал отправить его сюда, в Гардарики? От рук убийцы, подосланного неведомо кем, погиб Хрольв, и вместе с Хрольвом ушли Гуннхильд и славная Друмба. Харальд до сих пор никак не мог окончательно поверить в их смерть. В самом деле, не появись с известием Торгейр, он продолжал бы мечтать, как однажды вернётся домой и Гуннхильд проведёт зрячими пальцами по его щекам, желая удостовериться, насколько он возмужал и похорошел…

Торгейр…

Торгейр, поклявшийся отомстить, пересёк море, выдержал битву с врагами и измену друзей… и всё ради того, чтобы пасть на хольмганге, приняв позорный конец от руки обвинённого им человека!