Меч Лета

Море вздымалось огромными волнами, и в такт им вздымалось все у меня внутри, из-за чего я был вынужден то и дело свешиваться через борт лодки, сами догадываетесь, с какой целью. Холод меня доставал несильно, но лицо жалили льдистые струн дождя, а ноги морская болезнь превратила в игрушки-пружинки. А вот морозный великан Харальд спокойно себе стоял за штурвалом и громко пел на каком-то непонятно-гортанном языке, по-видимому, на йотунском.

Сэм тоже качка и шторм были явно нипочём. Облокотившись о поручень на носу, она пристально вглядывалась в серую мглу, и зелёныйЕё платок то раздувался под ветром, то опадал, как жабры у выброшенной на берег рыбы.

— Давно у тебя хотел спросить. — нарушил молчание я. — Что ты все время возишься с этим платком? То на голову натянешь, то на шею повязываешь.

Она крепко прижала ладони к зелёному шёлку.

— Это хиджаб. Я ношу его или, когда хочу, или, когда считаю, что мне нужно его носить. Ну, например, по пятницам, когда вожу бабушку в мечеть, или…

— Или, когда видишь Амира, — подхватил я.

— А я уже почти надеялась, что ты на это не обратил внимания, — с досадой проговорила она.

— Голубь сказал, что Амир твой суженый, — не дал я Самире уйти от ответа. — Вы что, с ним обручены? Тебе сколько? Шестнадцать?

— Магнус…

Она смерила меня очень тяжёлым взглядом, но я и тут не заткнулся:

— Просто вот моё мнение, что, если это один из таких организованных браков, по-моему, это ужасно. Ты ведь валькирия. Значит, должна…

— Магнус, заткнись, пожалуйста!

Лодка ударилась о большую волну, окатившую нас фонтаном ледяной солёной воды. Самира вцепилась в поручень.

— Мои бабушка с дедушкой — люди старых традиций. Они же в Багдаде выросли, но от режима Саддама Хуссейна сбежали в Штаты.

— И?..

— Они всегда дружили с Фадланами. Они наши дальние родственники. Очень успешные люди. А ещё очень добрые и хорошие.

— Знаю, — вполне разделял её мнение я. — Абдель потрясающий. И Амир тоже классный. Но все равно выходить по решению родственников насильно замуж, если сама человека не любишь…

— Да что ты несёшь. — перебила она. — Я с двенадцати лет влюблена в Амира.

Лодка скрипела, то поднимаясь на волнах, то ухая вниз. Харальд продолжал исполнять йотунский вариант американской национальной туристической песни «Девяносто девять бутылок пива».

— Оу, — сказал я.

— Хотя по-любому это не твоё дело, — хмуро бросила она мне.

— Ну да. Конечно. — Я уже сам был не рад, что затронул такую тему.

— Во многих наших даже традиционных семьях не просто стараются подыскать девушке хорошего жениха, но и прислушиваются к Её мнению. сообщила она.

— И это прекрасно, — одобрил такую позицию я.

— Мне стало многое ясно, когда я подросла, — продолжала она. — Бабушка с дедушкой взяли меня к себе после смерти мамы. Но она то без мужа меня родила, и для старшего поколения это весьма щекотливым вопрос.

— Понимаю, — покивал я. оставив при себе уточнение: «В особенности если твой незаконный родитель отец зла Локи».

— Мама была врачом. Она обнаружила Локи в отделении скорой помощи, — похоже, прочла мои мысли Сэм. — Не знаю уж точно, что с ним случилось. Вероятно, перерасходовал энергию, пытаясь материализоваться в Мидгарде, часть его застряла между мирами, и в Бостоне он возник слабый, беспомощный, почти в предсмертной агонии.

— А она его вылечила, — догадался я.

Сэм стряхнула с запястья капли морской воды.

— Можно и, так сказать. Отнеслась к нему очень по-доброму и внимательно. Все время, пока он не выздоровел, находилась подле него. Ведь Локи способен очаровать, когда хочет.

— Знаю, — вырвалось у меня, но я тут же спешно поправился:-Из всяких преданий, конечно. Ты сама токогда-нибудь с ним встречалась?

Она смерила меня хмурым взглядом.

— Мне не нравится мой отец. В харизме, конечно, ему не откажешь, но что с того, если он лжец и убийца. Несколько раз являлся меня навестить, но я говорить с ним отказывалась. Это сводит его с ума. По-моему, для него хуже нет наказания, чем, когда его игнорируют. Скромным и незаметным его уж точно не назовёшь.

— Скромный и незаметный бог Локи, — повторил я, прекрасно её поняв.

Она закатила глаза.

— Каким бы он ни был, — вздохнула Сэм, — мама меня воспитывала и основном одна и так, как считала нужным. Она была очень упорная, волевая и всегда поступала по-своему. А в местной общине меня, конечно, считали товаром порченым. А как же иначе. Я ведь незаконнорождённая. Поэтому дедушка с бабушкой считают большим велением, что Фадланы благословили мой будущий браке Амиром. Я ведь ему ничего не прибавлю. Богатства у меня нет, уважением наша семья теперь тоже не пользуется, значит…

— Да перестань! Ты умная, сильная. Настоящая валькирия. И я поверить не могу, что сейчас я нахожу причины, чтобы поддержать твой вынужденный брак…

Темные Её волосы метались под сильным ветром, вбирая в себя крошки льда.

— С валькирией тоже проблема. Моя семья… Ну в общем, в ней по-другому на это смотрят. У нас со скандинавскими богами длинная-длинная история.

— А точнее? — заинтересовался я.

Она махнула рукой.