Меч Лета

— Омела белая. Фригг совершенно о ней забыла. И впрямь, казалось бы, сущая малость. Но я сделал из неё дротик и вручил его слепому брату Бальдра, богу по имени Хёд. Он так расстраивался, что не может принять участия в общем веселье. Ну, я и утешил беднягу. Направил его руку с дротиком прямо в братца. И худшие опасения Фригг сбылись. Получил идеальный юноша по заслугам.

— За то, что был слишком красивым и популярным?

— Да, — кивнул Локи.

— За то, что все любили?

— Именно. — Он склонился ко мне так близко, что мы едва не уткнулись друг в друга носами. — Только не убеждай меня, будто не совершал никогда ничего подобного. Воровство из машин, из карманов. Ты ведь выбор свой останавливал на тех людях, которые тебе не нравились: богатых, красивых, заносчивых снобах, потому что они тебя раздражали.

Мне стало ещё холоднее. Зубы выбивали громкую дробь.

— Ой, да оставь, пожалуйста. — Локи, вновь отступив назад, разочарованно поглядел на меня. — Ну убил я одного бога. Большое дело. Он отправился прямиком в Хельхейм, где отныне почётный гость во дворце моей дочери. А вот меня наказали… Хочешь узнать, как меня наказали?

— Связали и положили на каменную плиту. А сверху на вас капает яд змеи. Я Её знаю.

— Знаешь? — переспросил Локи, задрав рукава, под которыми обнажились запястья в шрамах. — Это следы вечной пытки, но богам показалось мало обречь на муки меня одного. Они ещё отыгрались на двух любимых моих сыновьях Вали и Нарви. Вали был превращён ими в волка, и боги себе на потеху смотрели, как он раздирает брата. Потом застрелили и Нарви. Выпотрошили кишки из обоих моих ребят… — Голос у Локи сорвался. — В общем, Магнус Чейз, я не стану ходить вокруг да около. Связали меня не верёвками.

В моей груди вдруг возник на месте чего-то важного опустошающий холодок. Возможно, меня покидала вера, что, но Вселенной есть справедливость.

— И это боги?

— Именно, Магнус, боги, — глухо протараторил он. — Помни об этом, когда повстречаешь Тора.

— А я повстречаю его?

— По-видимому. Боги даже не трудятся делать вид, что ставят добро выше зла. Асов подобные мелочи не касаются. Для них кто сильней, тот и прав. Вот после этого и скажи мне: ты хочешь выступить в бой на их стороне?

Палуба затряслась у меня под ногами, на ней заклубился густой туман.

— Пора тебе уходить, — быстро проговорил Локи. — Помни наш разговор. Пусть искусственное дыхание от козла принесёт тебе максимум пользы и наслаждения.

— Что? Что вы имели в виду?

Локи, окинув меня злорадным взглядом, махнул рукой и растворился вместе со своим судном в мутно-сером ничто.

Глава XLVII Я ПСИХОАНАЛИЗИРУЮ КОЗЛА

Локи мне не соврал: я и впрямь очнулся с козлиной мордой у себя на лице.

Время для небольшого признания. До сих нор я целовался всего единственный раз с Джеки Молотов в седьмом классе за рядом скамей в школьной аудитории для тайцев. Слабовато, конечно, для человека шестнадцати лет, но, знаете, после мне было как-то не до того. Сами знаете, жизнь на улице и все такое прочее. Прости меня, Джеки, но я и вспомнил о тебе только во время процесса этого удивительного искусственного дыхания.

Меня всего скрючило и начало выворачивать наизнанку. Очень мило со стороны реки, что она оказалась рядом со мной, иначе бы вышло неаккуратненько. Ощущал я себя совершенно разбитым. Ноги словно сломали в нескольких местах, а потом наспех склеили скотчем. Во рту стоял вкус травы и старых медных монет.

— О, да ты жив, — проблеял козел скорее не радостно, а разочарованно.

Я с тихим стоном принял сидячее положение. Козел оказался с большими рогами и густой свалявшейся шерстью, в которой запутались веточки, листья и всякая другая фигня.

Вопросы, вопросы, вопросы… Что это за такой искусственно дыхательный говорящий козел? Почему у него такой странный запах со рта? Неужели он и впрямь ест монетки? Но в первую очередь я спросил о другом:

— Где мои друзья?

— Эльф и девушка? Ой, да они мертвы, — весело проблеял мой рогатый реаниматор.

— Нет! Нет!

Мне стало холодно, пусто и жутко.

Козел указал острием рогов чуть в сторону. Там, на каменном пляже, лежали в застывших позах Хартстоун и Сэм.

Подобравшись к ним на ещё не твёрдых ногах, я приложил руки к шеям обоих. Пульс прощупывался. У меня потемнело в глазах, но уже не от горя, а от нахлынувшего облегчения.

— Они живы, — слабым голосом сообщил я козлу.

— Ох, — выдохнул он в ответ. — Несколькими часами больше, несколькими меньше, потом все равно умрут.

— Да что с тобой не так? — раздражал меня его пессимизм.

— Всё, — проблеял меланхолично козел. — Весёлая жизнь — это одна сплошная…

— Неважно, — мешала мне сконцентрироваться его болтовня. — Просто немножечко помолчи, а? — Конечно, зачем тебе знать о моих проблемах. Никто не поинтересуется, если я стану плакать или ещё что-нибудь, не обращай внимания.