Меч Лета

– Они живы, – сказал я козлу. – У обоих есть пульс.

– О, – вздохнул козёл. – Что ж, подожди несколько часов, и вероятно, они всё-таки умрут.

– Да что ты за скотина такая?!

– Козёл, – ответил козёл. – И вся моя жизнь – одна сплошная…

– Забудь, – перебил я. – И помолчи немного.

Козёл пронзительно взмемекнул:

– Ну да, конечно. Тебе неинтересны мои проблемы. Никому они не интересны. Ладно, если понадоблюсь – я тут, неподалёку, оплакиваю свою участь и всё такое. Просто не обращайте на меня внимания.

Держа руки на сонных артериях Сэм и Хэрта, я заставил тепло струиться свозь мои пальцы в их кровеносную систему.

Помочь Сэм оказалось легко. У неё было сильное сердце. Почти мгновенно глаза её распахнулись, она судорожно наполнила лёгкие воздухом, а потом перевернулась на бок, и её вырвало. Я решил, что это хороший признак.

А вот с Хэртстоуном что-то было неладно, что-то похуже, чем вода в лёгких и ледяные конечности. Где-то у него в груди притаился сгусток душевной боли, который подавлял волю к жизни. Боли такой сильной, что когда я коснулся её, меня отбросило в прошлое, в ту ночь, когда умерла мама. Я вспомнил, как мои руки скользили по перилам пожарной лестницы, а из окон нашей квартиры надо мной вырвались пламя и ударная волна взрыва.

Горе Харстоуна было ещё тяжелее. Я не мог сказать, что его гнетёт, но его отчаяние чуть не захлестнуло меня с головой. Из последних сил я успел ухватиться за своё счастливое воспоминание: как мы с мамой собирали голубику на холме Хэнкок-Хилл и воздух был такой прозрачный, что я видел всё вплоть до самого залива Куинси. Почерпнув в этом воспоминании силы, я послал поток тепла в грудь Хэрту.

Его глаза распахнулись, и он непонимающе уставился на меня. Потом указал на моё лицо и с трудом сделал жест, означающий «свет».

– Ты о чём? – спросил я.

Сэм застонала. Она приподнялась, опираясь на руку, и прищурилась, глядя на меня:

– Магнус… ты чего светишься?

Я взглянул на свои ладони. И правда – меня будто окунули в тёплый свет Фолькванга. Аура цвета сливочного масла уже тускнела, но остатки энергии всё равно покалывали кожу, и волоски на руках стояли дыбом.

– Наверное, – сказал я, – я свечусь, когда приходится исцелять слишком многое.

Сэм передёрнулась:

– Что ж, спасибо, что вылечил. Только постарайся не самовозгореться. Как там Хэрт?

Я помог эльфу сесть.

– Как ты, дружище?

Он соединил кончики среднего и большого пальца, повернул их кверху и резко развёл. Этот означало «ужасно».

И не удивительно. Учитывая, какую глубинную боль я в нем ощутил, странно, как он вообще не вопил всю дорогу.

– Хэрт, – начал было я, – когда я тебя исцелял, то почувствовал…

Он накрыл мои руки своими, что на языке жестов означает «Тихо».

Возможно, после применения целительной магии между нами сохранилась какая-то остаточная связь, потому что когда я взглянул ему в глаза, то сразу понял, о чём он думает. Мне почти послышался его голос у меня в голове, как в те времена, когда меч по имени Джек впервые заговорил со мной. «Позже, – сказал мне Хэртстоун. – Спасибо тебе… брат».

От удивления я не смог придумать, что сказать в ответ.

К нам подошёл козёл.

– Должен сказать, ты плохо заботишься о своём эльфе, – сообщил он. – Им необходим яркий солнечный свет, а не это жиденькое свечение Ётунхейма. И сколько ни топи их в реке, переувлажнить эльфов невозможно.

Хэртстоун, нахмурившись, спросил: «Этот козёл разговаривает?»

Я попытался собраться с мыслями:

– Ну да, разговаривает.

– Я и язык жестов понимаю, – заявил козёл. – Моё имя Тангниостр, что значит «Скрежещущий зубами», потому что… ну, есть у меня такая дурная привычка. Но никто не зовёт меня Тагниостр – ужасное ведь имечко. Зовите меня просто Отис.

Сэм с трудом поднялась на ноги. Хиджаб сполз у неё с головы и теперь болтался на шее, как ковбойская бандана.

– Ну, Отис, и что же привело тебя сюда? И кстати, где это мы?

Отис вздохнул:

– Я заблудился. Обычная история. И как раз пытался отыскать дорогу обратно к лагерю, а вместо этого нашёл вас. Теперь вы, наверное, убьёте меня и съедите.

Я озадаченно посмотрел на Сэм:

– Ты собираешься убить этого козла?

– Нет. А ты?

Я повернулся к Отису:

– Мы не собираемся убивать тебя.

– Да ничего, убивайте, если хотите, – сказал козёл. – Я привык. Мой хозяин постоянно это делает.

– Что делает? – спросил я.

– Убивает меня, конечно. Я ведь, в сущности, не что иное, как ходячий кусок мяса. Мой психоаналитик говорит, поэтому у меня всё время депрессия, но я не уверен. Мне кажется, это началось, когда я ещё был козлёнком…

– Извини, помедленнее. Кто твой хозяин?

Хэртстоун показал по буквам «Т-О-Р Б-Л-И-Н».

– Почти угадал, – сказал козёл. – Только не Торблин, а просто Тор. А ты разве с ним не знаком?

– Нет…

Мне вспомнился мой сон. Прямо почудилось, что цианидом потянуло, как будто Локи стоит рядом. «Боги даже не дают себе труда притворяться, будто их волнует добро и зло, Магнус. Подумай об этом, когда будешь говорить с Тором».

Эйтри Младший посоветовал нам найти Тора. И река каким-то образом вынесла нас как раз куда надо. Вот только я уже что-то сомневался, что хочу с ним встречаться.