Меч королей

Со штевня вновь сняли ястребиную голову, так что на первый взгляд судно казалось обычным кораблем, поднимающимся вверх по реке к пристаням Лундена. За илистыми берегами уходили вдаль пологие склоны с полями созревающей пшеницы. Весла скрипели в уключинах. Местный житель, раскидывавший сети на болотную птицу, оторвался от работы и проводил нас взглядом. Он увидел, что корабль военный, и осенил себя крестом, потом снова занялся сетями. По мере того как эстуарий сузился, мы все чаще близко расходились с кораблями, идущими вниз по реке под парусами, наполненными юго-западным ветром. Мы окликали их, интересуясь новостями, как всегда делают встречные суда. Правда, что в Лундене стоит мерсийское войско? Правда. Там ли король Этельстан? Этого никто не брался сказать. Вот так, ничего толком не разузнав о событиях в Лундене, не говоря уж про Уэссекс, мы двигались по направлению к большому дымному облаку, неизменно висящему над крупными городами. Прилив помогал, и нам хватало всего по шести гребцов с каждого борта, чтобы «Сперхафок» шел вперед. Рулевое весло принял Берг, а Эдгифу, ее дети и спутники спрятались под носовой площадкой, на которой стояли я и Финан.

– Ну вот и все, – буркнул старый друг.

– Что «все»? – спросил я, зная, что ирландец недоволен моим внезапным решением пойти на запад, в Лунден, а не на север, в Беббанбург.

– Воины Этельстана в Лундене. Мы присоединимся к ним, дадим битву, убьем Этельхельма. И пойдем домой.

Я кивнул:

– Надеюсь, что все получится именно так.

– Люди тревожатся.

– Начет битвы?

– Насчет чумы. – Финан перекрестился. – У них есть жены и дети, как у меня.

– В Беббанбурге чумы нет.

– Болезнь ходит на севере. Кто знает, куда она распространится?

– Если верить слухам, в Линдкольне мор, – напомнил я. – Но оттуда до Беббанбурга далеко.

– Слабое утешение для тех, кто переживает за свои семьи.

Я пытался не замечать слухи о чуме. Слухи – они слухи и есть, и по большей части ложны, а во времена смерти королей слухи разрастаются многократно. Однако Сигтригр предупреждал меня о хвори в Линдкольне, молва твердила о множестве умерших на севере, и Финан имел право напомнить мне о них. Люди хотели поскорее вернуться к своим семьям. Они пойдут за мной в битву, будут сражаться как демоны, но угроза их женам и детям значит для них больше, чем любая клятва, данная мне.

– Скажи им, что мы скоро отправимся домой, – попросил я.

– Как скоро? – уточнил мой друг.

– Дай мне сначала выяснить, как обстоят дела в Лундене.

– А если Этельстан там? Если он захочет, чтобы мы пошли в поход с ним?

– Значит, пойду я, – уныло ответил я. – А ты отведешь «Сперхафок» домой.

– Я? – с тревогой в голосе воскликнул ирландец. – Только не я! Берг умеет управляться с кораблем.

– Берг будет командовать кораблем, а ты Бергом. – Я знал, что Финан не моряк.

– Никем я не буду командовать! – яростно возразил он. – Я останусь рядом с тобой.

– Тебе нет нужды…

– Я поклялся защищать тебя! – прервал он меня.

– Ты?! Я никогда не требовал от тебя клятв!

– Ты не требовал, – согласился мой друг. – Но я все равно дал клятву защищать тебя.

– И когда? – осведомился я. – Не припомню ничего такого.

– Я дал ее два удара сердца назад, – заявил он. – Раз ты можешь связывать себя дурацкими клятвами, то почему не могу я?

– Я освобождаю тебя от всяких обещаний…

– Кто-то должен позаботиться о том, чтобы ты остался жив, – снова перебил меня Финан. – Похоже, Бог именно на меня возложил обязанность удерживать тебя в стороне от ячменных полей.

Я коснулся молота и попытался убедить себя, что принял верное решение.

– В Лундене ячменных полей нет, – заметил я.

– Это так.

– Значит, дружище, мы будем жить, – заключил я, хлопнув его по плечу. – Останемся живы и поедем домой.

Я пошел на корму. В лучах заходящего солнца за «Сперхафоком» тянулась длинная рябая тень. Я присел на одну из низких ступенек, ведущих на рулевую площадку. Лебедь летел на север, и у меня мелькнула ленивая мысль, что это знак и мне плыть туда же. Но были и другие птицы, другие предзнаменования. Иногда очень сложно познать волю богов, и, даже познав ее, мы не уверены, что боги не играют с нами. Я снова коснулся молота.

– Думаешь, в нем есть сила? – раздался голос.

Я поднял глаза и увидел Бенедетту. Лицо ее пряталось в тени надвинутого капюшона.

– Я верю, что у богов есть сила.

– Бог один, – возразила итальянка.

Я пожал плечами, слишком уставший, чтобы спорить. Бенедетта смотрела на медленно проплывающие за бортом берега Истсекса.

– Мы плывем в Лунден? – спросила она.

– Да.

– Ненавижу Лунден, – вырвалось у нее.

– Есть за что.

– Когда появились работорговцы… – начала женщина, но не договорила.

– Ты обмолвилась, что тебе было тогда двенадцать.

Она кивнула:

– Тем летом мне предстояло выйти замуж. За хорошего человека, рыбака.

– Его убили?

– Они убили всех! Сарацины! – Она буквально выплюнула это слово. – Убили всех, кто оказал сопротивление, и тех, кого не собирались обращать в рабство. Меня собирались. – В последних двух словах звучала холодная ярость.

– Кто такие сарацины? – поинтересовался я, зацепившись за незнакомое слово.