Меч и Цитадель

– По-моему, – возразил я, – дело не в месте – во времени. Некогда, давным-давно, кому-то пришлось задуматься, как избавить обычных людей, людей из плоти и крови, от возможного страха при виде лица из стекла и стали… Иона, я знаю, ты меня слышишь, и ни в чем тебя не виню. Человек тот был мертв, а ты – жив. Я все понимаю. Однако, Иона, Иоленты в живых больше нет. Иолента умерла у меня на глазах, и оживить ее с помощью Когтя я, как ни пробовал, не сумел. Возможно, в ней оказалось слишком много искусственного – не знаю, судить не берусь, но… одним словом, придется тебе подыскать другую возлюбленную.

Солдат поднялся. Огонь возмущения в его глазах угас, сменившись пустотой, свойственной разве что сомнамбулам. Ни слова не говоря, он отвернулся и двинулся прочь.

Около стражи лежал я на койке, заложив руки за голову и размышляя о множестве самых разных вещей. Гальвард и Мелитон с Фойлой о чем-то разговаривали между собой, но к их разговорам я не прислушивался. В полдень, когда одна из Пелерин принесла нам обед, Мелитон, привлекая мое внимание, постучал о край миски вилкой и объявил:

– Севериан, будь любезен, окажи нам услугу.

Отвлечься от раздумий да предположений я был только рад и ответил, что готов помочь всем, чем сумею.

Обладательница особой лучезарной улыбки, дарованной некоторым девушкам от Природы, Фойла одарила ею меня.

– Дело вот в чем. Эти двое все утро грызутся из-за меня. Будь оба здоровы, решили бы спор поединком, но до выздоровления им еще далеко, а я так долго, пожалуй, не выдержу. И вот сегодня мне вспомнилось, как мать с отцом коротали долгие зимние вечера, сидя у очага. «Если я выйду замуж за Гальварда или за Мелитона, когда-нибудь нам тоже придется точно так же коротать вечера», – подумала я и решила выбрать в мужья того, кто окажется лучшим рассказчиком. И не смотри на меня, будто на сумасшедшую: это единственное благоразумное решение, пришедшее мне в голову за всю жизнь. Оба они хотят взять меня в жены, оба очень собой недурны, у обоих – ни кола ни двора, и если мы не достигнем согласия, они, чего доброго, поубивают друг друга… или я сама обоих их придушу. Ты человек образованный, это по разговору видно, а значит, кому, как не тебе, послушать и рассудить? Гальварду выпало рассказывать первым, и истории чтоб были собственные, а не из книг.

Сохранявший кое-какую способность ходить, Гальвард поднялся с койки, подошел ближе и уселся в ногах у Мелитона.

VII. Рассказ Гальварда. История о двух зверобоях

– Случилось это на самом деле. Историй я помню много. Часть их – явные выдумки, хотя и могли, наверное, произойти на самом деле в какие-нибудь давние, всеми забытые времена. Однако историй правдивых мне тоже известно немало, потому как у нас, на южных островах, нередко случается такое, что вам, северянам, даже во сне не приснится. Эту я выбрал, поскольку сам к ней имею касательство, и видел, и слышал не меньше любого другого.

Родом я с самого восточного из гряды южных островов, а называется он Гляциэс. Так вот, жили на нашем острове муж с женой, мои дед да бабка, и было у них три сына – Анскар, Гальвард и Гундульф. Гальвард и был мне отцом. Когда я подрос настолько, чтоб помогать ему, он больше уж не рыбачил и не охотился с братьями, а стали мы ходить в море вдвоем, чтоб привозить все добытое домой – матери, сестрам и младшему брату.

Ну а дядья мои остались холостяками и потому делили лодку на двоих. Все, что ни наловят, съедали сами либо отдавали деду с бабкой, изрядно уже одряхлевшим, а в летнее время возделывали дедову землю. Угодья деду принадлежали лучшие на всем острове – в единственной долине, куда никогда не задували студеные ветры, и росло там такое, что на Гляциэсе обычно не вызревало, потому как урожайный сезон в той долине продолжался на две недели дольше.

Когда у меня начала проклевываться борода, дед созвал к себе всех мужчин нашей фамилии – то бишь отца, дядьев и меня. Пришли мы в его дом и увидели, что бабка мертва и жрец с большого острова уже здесь, готовится захоронить ее тело. Сыновья ее заплакали, я тоже не сдержал слез.

В тот вечер сели мы за дедов стол – сам он на одном конце, жрец на другом, – и сказал нам дед так:

– Настала, – говорит, – пора распорядиться всем, мною нажитым. Бе́га оставила нас. Родные ее на мое имущество прав больше не имеют, а сам я вскоре уйду за ней вслед. Гальвард женат, у него есть принесенное женою приданое, и семью свою всем нужным он обеспечивает. Верно, лишнего у них нет, однако никто в его доме не остается голодным. А вот ты, Анскар, и ты, Гундульф… вы жениться намерены?

Дядья дружно покачали головами.