Меч и любовь

– Она мне теперь совсем как чужая. Я не узнаю её, Эрик! Что мне делать, ведь у меня она одна, кто мне дорог и кого я люблю больше всего на свете. Излив душу, Генрих надолго замолчал, отрешённо глядя в пустоту. Он никогда не торопил Эрика с ответом и знал, что тот сам даст о себе знать. Так случилось и на этот раз. Шут прервал раздумье своего хозяина тем, что резко встал со ступеньки и, переваливаясь с боку на бок на коротеньких ножках, побежал в конец комнаты. В пыльном, тёмном углу он что-то взял и, покачивая своей большой головой, подошёл к Генриху.

– Господин, – прервав молчание Генриха, сказал Эрик, – Нашлась ваша любимая чаша, из которой вы пили вино.

Генрих медленно перевёл взгляд из пустоты на золотую чашу для вина. Затем ещё медленнее произнёс:

– Спасибо Эрик, но она мне сейчас не нужна. Мне не до веселья.

– Но Господин, как она похожа на вашу чашу, а ведь это не ваша.

Генрих машинально взял чашу из рук Эрика и начал её осматривать. Действительно, красивый вензель на чаше принадлежал его покойному отцу.

– Ну и что из того? Нашлась и нашлась, мало ли с какой пирушки она туда закатилась. – медленно растягивая слова, ответил Генрих.

– Вот и я говорю, как похожа с той, из которой вы сейчас пьёте вино. – продолжал шут.

– Черт с ним, с вином. – начал уже было сердиться Генрих. – Я не пойму, Эрик, к чему ты клонишь?

– Господин, в мире так много похожих вещей как эти две чаши – невозмутимо продолжал Эрик. – Но если присмотреться к ним, то можно обнаружить изъяны, вот вроде этой трещинки на вашей чаше.

– Так, так, – перебил Генрих Эрика. – Кажется, я начинаю тебя понимать, мой дурачок Эрик.

Этим словом хозяин всегда одаривал Эрика, когда был им доволен.

– Значит, ты говоришь, двух одинаковых вещей не бывает. Что ж, это так, я с тобой согласен. Однако скажи, как может появиться вторая вещь, похожая на первую, если её никогда не было? – продолжал в той же философской манере Генрих, что и Эрик.

– Очень просто, мой господин. Всё одинаковое и красивое рождает бог и человек. – торжественно заключил Эрик.

Теперь окончательно до Генриха дошёл смысл сказанного Эриком. Он долго смотрел ему прямо в глаза, затем произнёс:

– Стало быть, нужно искать изъян у моей дочери, которая мне не дочь, а просто похожа на неё. Это ты хотел сказать открыто, да побоялся как всегда, старый плут.

– Господин, шуту нечего бояться, потому что он смешон и у него ничего нет. Так стоит ли бояться потерять-то, чего нет? Пусть боятся те, у кого много богатства, славы, чести.

– Ладно, хватит, – резко перебил его Генрих. – Ты не так смешон, как умён. И через твой дурацкий колпак с бубенцами ещё много, много лет род человеческий не сможет разглядеть ум мудреца.

И взяв из рук Эрика чашу, Генрих медленно встал и подошёл к кувшину с вином. Затем налил чашу до краёв и протянул её шуту. После разговора с Эриком с глазу на глаз, Генрих окончательно утвердился во мнении, что Люция – это не Люция. Но теперь это необходимо было проверить. Но как? Сходство было настолько разительным, что даже те две служанки, которые с детства воспитывали Люцию, ничего не могли заподозрить внешне. Цвет волос, глаз, даже родинки на плече – всё сходилось. Разговора с дочерью не получалось, тогда Генрих решил, что может быть, что-то прояснит пленник. Ведь встречалась же она с Дамианом и довольно часто. И Генрих приказал немедленно привести Дамиана. Дамиан был ещё очень слаб, но держался стойко. Генрих, ничего не объясняя, а также не извиняясь за причинённые не заслуженные страдания привёл Дамиана в помещение, где находилась несчастная Лилиан. Дамиан был обескуражен видом девушки. Действительно, она была похожа на затравленного зверька, забившегося в угол комнаты. Не дав Дамиану выразить своё изумление, Генрих заговорил первым.

– Моя дочь за то время, пока её не было в замке, потеряла слух и речь. Она перенесла неслыханные испытания и, по-видимому, очень больна. Я теряюсь в догадках, что с ней могло случиться. – устало произнёс Генрих. – Поэтому я велел привести тебя в надежде что-то прояснить.

После этих слов Генрих знаком руки предложил Дамиану приблизиться к дочери. Дамиан подошёл к Лилиан. Воспоминания о проведённых вместе счастливых днях с Люцией огромным валом накатились на влюблённого юношу. И он, не сдержавшись, обнял девушку. Лилиан не сопротивлялась, но и не отвечала взаимностью. Дамиан попытался заговорить с ней, но из этого ничего не вышло. Генрих в стороне тупо наблюдал за ними. Затем произнёс:

– Я вас оставлю здесь двоих…ненадолго.