Меч и его палач

Особняк, построенный из розоватого известняка неподалеку от окраин, был возведен посреди тенистого сада и благоуханных цветников, напоминая небольшой дворец своими узкими стрельчатыми окнами и круговой колоннадой. Откуда-то здесь уже знали о прибытии хозяина и гостей, поэтому на нас сразу навалилась куча то ли родичей, то ли слуг и начала снимать нас и вьюки с шибко радостных скакунов, принимать детвору в пылкие объятия и уносить с глаз долой, показывать приготовленные нам комнаты и всё такое прочее.

– Я выслал вперед лису-оборотня, – хихикнул Туфейлиус в ответ на мое недоумение. Какой-то намек на книжку из рутенской страны Сипангу, которую он дал мне на днях прочесть?

Словом, устроили всех прекрасно и никого ради нас, похоже, не утеснили.

Орта передали уже упрежденной мамке, нас троих – мастера-мечника, его монаха и его эсквайра – устроили в большой полутемной (из-за постоянной в этих местах жары) комнате с низким широким ложем и каким-то хитрым отхожим местом, из которого ничуть не воняло. Мы наелись, выспались и утром получили по огромному кувшину тепловатой воды для омовений. Затем нас покормили, напоили и с головой выдали нашему учителю и поучителю…

Нет-нет, дня два мы просто ходили с ним по городу смирным стадом. Осматривали красоты. Храмы всех трех основных и множества подсобных религий, дома знати и утопающие в зелени хижины простонародья. Библиотеки – Дома Чтения, по-здешнему, – где, кроме самих кодексов и свитков, выдавали бумагу, чернила и перья для переписки и иной книжной работы. Кварталы мастеров.

Мы не сразу поняли, что показалось нам непривычным в здешней бурной, пестрой, яростно азартно жестикулирующей толпе. Она была по преимуществу мужской. Почти полное отсутствие женщин в людных местах – и если Сейфулла указывал нам на одну из них, то это было подобие черного корабля под всеми парусами, который неторопливо рассекал людские волны, с неким, как мне казалось, благоговейным испугом расступавшиеся перед ним. Носили эти скондские жены, о которых я поневоле был наслышан, темную и бесформенную то ли юбку, то ли рубаху, поверх которой непременно накидывали нечто вроде мешка с прорезью напротив глаз и тончайшей серебряной вышивкой по краю этого отверстия. Встречаться взглядом с тем, что глядело на нас из этой щели, нам с Арманом было как-то неловко или вообще конфузно: будто крадешь чужую тайну. Не поклянусь, что противоположная сторона ощущала то же: когда тебя без помех оценивают на вкус, цвет и запах, это прямо-таки всей шкурой ощущаешь…

Да, в городе так стала наряжаться и Рабиа – когда желала пойти в гости или по иному делу одна. Чтобы некстати не спутали с «дочерьми Энунны», священными проститутками, которые по большим праздникам выходят из своего огромного храма и украшают собой лучшие места города: в полупрозрачных белоснежных одеяниях, окутавших тело как туманом, в золотых цепях и кольцах, что просвечивают сквозь кисею наравне с другими их прелестями, неподвижные, как статуи… И с открытыми настежь лицами.

На третий день бесплатное кормление и окормление резко закончились.

– Пришли посланники, и призвали меня к нашему Амиру-ан-Нэси, – пояснил с важностью Туфейлиус. – Господину Людей. А он хочет видеть вместе со мной и моих спутников.

Ну, мы со Шпинелем принарядились как могли. Стараниями нашего гостеприимца, конечно, ибо наше вробургское золото Сейфулла посоветовал беречь. На столичных рынках можно было легко найти одежду любого вида и покроя, так что наш иноземный колорит был благополучно сохранен и даже преумножен: короткие шерстяные туники – у него под цвет глаз, у меня лиловая, – элегантные черные трико и плащи, расшитые по черному же бархату серебряной и золотой нитью. А вдобавок – остроносые темные туфли из лучшего сафьяна. Я всегда носил похожее, но далеко не такого отменного качества.

Сам Туфейлиус также сменил скромное лекарское одеяние на что-то, как мне показалось, вроде военного наряда. Перо на тугом голубом обмоте вздымается водопадом, ярко-синий камзол расшит самоцветными звездами, широкие штаны из чего-то вроде тонкого белого шелка ложатся мелкой складкой. И невысокие сапоги, крашенные индиго, – вот это последнее и придавало ему особенно щегольской вид.

Когда мы в назначенный час верхами подъехали ко дворцу нашего амира, нас сразу провели к хозяину. Сам он сидел в небольшой по виду зале, похожей изнутри на бархатную шкатулку, и был, к моему удивлению, поверх богатого одеяния накрыт чем-то вроде женского головного хиджаба – именно так называлась эта темная штуковина. Одни глаза сверкали.

После того, как мы отвесили здешнему властителю по скромному поясному поклону, он усадил нас на что-то типа широких толстых подушек, куда мы уселись, скрестив ноги. Ну разумеется, Туфейлиус нас обучил, как это делается, и оказалось, что оно похоже на один известный элемент воинского упражнения. Не так уж и страшно, по сути дела.

Говорил с амиром Сейфулла – и на языке, которого мы не понимали.