Читаем Мастера. Герань. Вильма полностью

— А еще говоришь «не плачь»! Не плачь! В прошлом году ты мне этого не говорил! В прошлом году молчал, ничего не говорил.

— Ну ладно тебе, Штефка! Не реви! Образумься!

— Вот буду реветь! Я же знала, я же видела. Ведь я давно знала, давно видела, что он тебе не нравится… Думаешь, я не знала, не видела?

— Да он не такой уж плохой, Штефка, вовсе не плохой…

— Ага, теперь уж и не плохой, теперь уж и хороший!..

— Да ты хоть выслушай меня, прошу тебя! Дай договорить, выслушай! Ведь, в общем-то, я его и не знаю. Может, и не плохой он вовсе, не плохой. Может, мы просто не понимаем друг друга. Потому я и сказал, что он мне не нравится. Люди-то разные. Люди есть люди! Не можем же мы во всем понимать друг друга. Может, он просто мне не по душе. Разные мы.

— Я знаю. Думаешь, я не знаю?

— Возможно, я виноват. Вполне возможно. Может, я не такой, как он. У каждого свой характер. Я искал подходящее слово, да не нашел, не попал в точку.

— Ты к нему придираешься.

— Вовсе нет.

— Я это заметила.

— Какие там придирки! Не плачь! Это не придирки! Я только хотел доказать ему, что у человека должны быть свои собственные взгляды и в них надо верить. Верить в них и держаться их. А порой и с чужими сравнить, чтобы убедиться, что они у тебя правильные.

— Он другой, пойми же ты! Он моложе тебя, он должен быть другим. Пойми же! Попытайся и меня понять! Если ты его презираешь, это и меня обижает!

— Понимаю, соглашаюсь. Ей-богу, понимаю и соглашаюсь. И все же у человека должны быть свои собственные взгляды. И у Йожо они должны быть. Иначе какой же из него управитель? Мне кажется, он слишком часто меняет свои взгляды, а это никуда не годится — у кого нынче одно мнение, завтра другое, кто нынче служит одному хозяину, завтра другому, а там, глядишь, все новым и новым, тот обычно и хорошим слугой не бывает, такой человек подчас и сам себе даст пинка, сам себя лягнет, как подонка, чтобы, выслуживаясь, доказать, что вчера был подонком, а нынче стал еще большим. У одного есть убеждения, у другого — нет, он и без них обойдется. Я не такой, мне не обойтись. А у подонка их много, их у него всегда тьма, потому как он их ворует. Сегодня скачет на белой лошади, завтра на гнедой, послезавтра трусит на кобыле да еще кричит по-ослиному: Иа! Иа! А вдруг осел случайно понадобится — он и им поспешит сказаться.

Штефка неожиданно рассмеялась, хотя в глазах еще стояли слезы. Отец обрадовался.

— Вот видишь, — сказал он, — ты и повеселела. Я ведь не желаю Йожо плохого. Бывает, и поворчу не в меру, да разве нельзя в своей семье поворчать? Проснешься ночью, всякое лезет в голову, а сказать некому. Днем в работе забываешь, о чем ночью думал. А иной раз и за работой страх возьмет! Ведь кругом война, а мы посередке! Когда-то я был солдатом, теперь-то не воюю, зато о войне много думаю. Порой мне кажется, что войны оттого и бывают, что у людей нет собственных взглядов, что они так легко перенимают чужие. Да к чему я это говорю? Нынче и так наболтал с три короба.

Штефка немного успокоилась. Они заговорили о будничном и в Церовую пришли почти в хорошем настроении.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека литературы ЧССР

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне