Мастер осенних листьев

Часто Эльге приходилось заменять отсутствующие в саке листья более-менее подходящими, но букеты от этого не становились хуже. Что, конечно, было странно. Неужели это мастерство так выросло, что позволяло вольно обращаться с набивкой?

Когда Эльга спросила об этом Униссу, та просто пожала плечами и выбросила дощечки в печь.

— Зачем? — вскрикнула Эльга.

Она едва не кинулась в огонь сама. Слезы брызнули из глаз. Листья жалобно потрескивали в жаркой печной пасти: спаси, спаси!

— Мастер Мару!

— Эльга!

Унисса поставила ученицу на ноги и встряхнула. Лиственное крошево, будто пепел, посыпалось под ноги.

— Запомни, — сказала она ей. — Это обманное мастерство. Когда меняешь один лист другим, вроде бы ничего не происходит. Иногда изображение даже кажется ярче, живее. Но на самом деле так в твои букеты заползает ложь. Понимаешь? Только грандаль, наверное, может набить букет из любого листа, и он будет правдой. Поняла?

Эльга всхлипнула и кивнула.

— Да, мастер Мару.

— Так можно навсегда потерять мастерство. Ложь из пальцев проползет в душу, и ты перестанешь видеть мир таким, какой он есть.

— А каким буду видеть?

— Искаженным. Мертвым. И останется у тебя одна дорога — в Серые Земли.

— Почему?

Унисса вздохнула.

— Потому что ты начнешь видеть красоту в пепле и гари. Тебе станет тошно находиться среди живых людей, и ты предпочтешь мертвых.

В конце зимы их снова навестил Фаста, исхудавший и грязный, поделившийся с Эльгой горстью крохотных орешков.

— Возвращаются! — со значением произнес он.

— Кто? — спросила Эльга, раскусывая орешек.

Фаста хмыкнул и прошелся перед углом с букетами, забравшимися уже и под потолок, постоял у одного Рыцека, у другого, потом показал пальцем:

— Мне такого же набейте.

— Берите любого, — предложила Эльга.

— Да? — недоверчиво спросил Фаста. — Это твои?

— Ее, — подтвердила Унисса.

— Тогда возьму, — Илокей потянулся сначала к одному букету, передумал и снял дощечку поменьше. — Друга в путешествиях не хватает, — сказал он, оглаживая лиственного Рыцека. — А так всегда со мной будет. Дырочку просверлю, на шею повешу. Пусть теребит, пусть мурлычет. Все не одиноко.

Фаста солнечно улыбнулся.

— А кто возвращается? — снова спросила Эльга.

— Воины, — Фаста угостился своим же орешком с ее ладони. — Боевые мастера с учениками. Тангарийцев разбили? Разбили. Сумасшедшего мастера за перевал прогнали? Прогнали. Чего б не вернуться?

— А когда?

Фаста посмотрел на ученицу.

— Так вчера. Я их обогнал.

— Все, Ило, пойдем мыться, — потянула его в кухню Унисса. — Вода греется. И белье твое надо основательно постирать и заштопать.

— Ты хитрая, — сказал Фаста, давая себя увлечь. — Не вчера, завтра, — махнул он букетом Эльге, пропадая в коридоре.

— Мяу?

Эльге на мгновение показалось, что кот с дощечки подал свой голос. Но затем в ногу ей толкнулся живой Рыцек и вопросительно поднял мордочку.

— Ах, это ты!

— Мяу?

На следующий день к полудню, казалось, весь Гуммин высыпал из домов наружу.

Унисса и Эльга по узким улочкам кое-как пробрались на площадь перед домом энгавра и зданием городского управления, но в первый и даже во второй ряд им пробиться не удалось. Горожане стояли плотной, чуть ли не каменной стеной.

Впрочем, такое творилось не только перед площадью, но и на всем пути от северных ворот.

Сыпал мелкий, тающий в воздухе снежок. На длинных древках полоскали флажки Края. Городской кафаликс в непременном колпаке надрывал горло.

— …рои! — кое-как улавливала Эльга. — …разились и победили! …лаву кранцвейлера…

Когда кафаликс умолкал, вступали барабаны. Бум-бум-бум!

— …одня мы встречаем…

Толпа внезапно заволновалась, вспыхнул и разросся, прокатился поверх голов и шапок шорох, шепот: «Идут! Идут!».

— …аших мастеров!

Эльге было обидно.

Когда движение, шум и голоса потекли от северных ворот, даже на цыпочках она не видела ничего. Не считать же этим чем-то пестрые пятна, на мгновение возникающие в кривых прорехах, появляющихся между стоящими? Это даже не мастера могли быть, а толпа на противоположной стороне мостовой.

А вдруг там Рыцек?

Она попыталась втиснуться между пышной горожанкой в косматой шубе и подмастерьем в теплой куртке, но ее без церемоний за шиворот, за сак, едва не за волосы, оттащили назад.

— Ай!

— Эльга!

Унисса выдернула ее из третьего ряда, взяла за руку. Прижимаясь к стенам домов, они двинулись от площади. Какой-то мужик, пахнущий пивом и луком, едва не зашиб Эльгу раскладной лестницей, которую ему приспичило нести именно в этот момент.

— Прощу прощения!

— Куда? — с отчаянием шептала Эльга, пока Унисса все дальше уводила ее от места, где боевые мастера примут награды из рук энгавра.

Барабаны рокотали — ба-ба-ба-ба!

— Сейчас.

Они добрались до широкой арки, в бесснежной глубине которой у закрытых ворот темнели пустые и рассохшиеся бочки из-под солонины.

— Фу! — Эльга зажала нос от гнилостного запаха.

— Помоги, — Унисса попыталась сдвинуть одну из бочек.

— Зачем?

— Мастеров увидеть хочешь?

Эльга кивнула.

— Перевернем, выкатим — встанешь на бочку, — сказала Унисса.

— Ой, да!