Мастер осенних листьев

Жалко, с живым такое не проходило. Живое было непонятное, неухватываемое, и даже мухи или жучки имели скрытный слой, разглядеть который у Эльги не получалось. Вот хоть что ты делай!

Вроде набиваешь, стараешься, а выходит мертвое. То есть, не мертвое, а не живое. Как Фаста на подоконнике.

Унисса смотрела на букеты ученицы, на воробьев и ворон, на телят, лошадей, неведомых зверей и щелкала пальцем по рамке:

— Чего не хватает?

— Жизни, — отвечала Эльга.

— Правильно. А почему?

— Не знаю.

— Подумай.

— Я не могу заглянуть в них, — сокрушалась Эльга.

— И что тебе мешает?

— Второй слой. Он прячется, и я набиваю не все листья.

— Хм. Может, ты смотришь не так?

Эльга вздыхала.

— Я, наверное, глупая.

— Может быть, — соглашалась Унисса.

В середине зимы, в самый лютовень, она принесла котенка.

— Вот, — сказала мастер, достав из-под теплой накидки серый комочек, — это теперь твой зверь. Ухаживай, смотри, каждый день набивай по букету.

— Дрожит, — сказала Эльга.

Котенок, расставив лапы, покачивался на столе. Он жалобно мяукнул, показав розовый язычок.

Эльга легла подбородком на столешницу. Глаза у котенка были светло-голубые. Над правым белело пятнышко.

Эльга поднесла пальцы к его мордочке.

— Налей ему молока, — сказала Унисса, отряхивая снег с плеч. — Только не на столе.

Она вышла и вернулась с корзинкой.

— Пусть он спит у тебя в комнате.

Котенок непонимающе таращился на пальцы. Эльга погладила его. Звереныш несмело переступил лапами и мяукнул снова.

— Что видишь? — спросила Унисса.

— Шигула, одуванчик, пастушье ушко. И горицвет.

— Пока достаточно.

Котенок был глуп, и Эльге пришлось несколько раз ткнуть его мордочкой в наполненное молоком блюдце. Когда дело пошло, она села рядом и долго рассматривала маленького подопечного лиственным зрением. Ей казалось, что сквозь неплотные, мягкие сочленения шигулы и одуванчика периодически проскакивают завитки иных листьев.

Не ушко, не горицвет.

— Иди сюда.

Она сгребла котенка в охапку. От него пахло молоком. Коготками он цеплялся за платье. В маленьком тельце постукивало сердечко.

Эльга коснулась пальцем розового носа.

— Поел?

Звереныш мяукнул.

Первый портрет котенка совсем не получился. Он пошел исследовать комнату, и у Эльги в попытках ухватить его движение листья серыми пятнами рассыпались по доске — здесь хвост, там лапа, там ухо.

Куда годится?

В конце концов, она поймала котенка под лавкой и перенесла на постель.

— Лежи, — грозно сказал Эльга ему. — Не вздумай даже шевелиться.

Но помогло это не на долго. Любопытный звереныш, вздернув короткий хвостик, полез к изголовью, к перу, торчащему из подушки. И тогда Эльга осыпала его листьями.

— Вот, играй.

Но котенок не проявил к липе, рябине и клену никакого интереса.

— Эй! — Эльга развернула его к себе. — Ты куда? Ты вообще можешь полежать спокойно?

Она опрокинула его на одеяло, тут же из складок мастеря невысокие стены.

— Лежи-лежи.

Котенок зевнул. Эльга погладила его, почесала между ушами, потеребила шею. Звереныш вытянул лапы и заурчал.

— Нравится, да? Вот и лежи.

Котенок открыл и закрыл глаза.

— Я назову тебя Рыцеком, вот, — сказала Эльга. — Ты понял? Ты теперь Рыцек. А Рыцек, между прочим, всегда меня слушался.

Котенок приоткрыл один глаз.

— Да-да, я нисколько не вру.

Шигула и одуванчик, растолкав остальных обитателей сака, прижались к пальцам. Эльга прищурилась. Что ж…

Букет номер два заершился листьями, из которых медленно проступила сонная мордочка Рыцека. Ухо, смявшееся о складку, изгиб маленькой пасти. Приоткрытый глаз. Он напомнил Эльге сумасшедший сливовый глаз Илокея Фаста.

В общих чертах — понятно. Дальше пошла мелкая работа с деталями.

Отборные листья ложились невесомой шерсткой, движения пальцев формировали мордочку и тонкие усы. Росчерк правильно подпиленного ногтя, отсекающего лишнее, походил на ход кривого меча в руках мастера боя.

Несколько раз Эльга прерывалась. Спускалась вниз за молоком. Готовила для Рыцека лоток с землей. Мыла руки. Пополняла сак листьями. Показывала недоделанный букет вошедшей Униссе.

— Неплохо, но… — заправив в букет выбившееся пастушье ушко, мастер наклонила голову. — Ты видишь, Эльга?

— Да, мастер Мару.

Маленький Рыцек на доске был очень похож на настоящего котенка. Только все равно казался неживым.

Фигуркой кота. Изображением кота. Но не котом.

— Чего не хватает? — снова спросила Унисса.

— Листьев.

— Нет-нет, — улыбнулась мастер. — Я спрошу по другому. Чего не хватает в тебе?

— Во мне?

— Да.

Эльга закусила губу.

— Мастерства?

— Подумай.

— Я плохо слышу листья.

— Возможно, но это не главное.

Унисса наклонилась и, приподняв Эльгин подбородок, долго смотрела ей в глаза. Жалобно мяукнул с кровати Рыцек, не зная, как спуститься.

— Наверное, ты все-таки глупая ученица, — сказала Унисса. — Но в тебе есть зачатки ума. Не дай им пропасть.

— Да, мастер Мару.

— Завтра — два букета.

— Да.

— А также убраться в листвяной, вымыть полы здесь и в коридоре и растопить печь.

Дни тянулись за днями.