master of loop

Жил-был мальчик, который тоже не мог умереть, его глаза были черными, как обсидиан, и его взгляд был ужасающим. Холодный. Безразличный. Сломанный. И мальчик видел время, которое текло, как приливы, день за днем, ночь за ночью, потому что мальчик не был Путешественником. Он не был обязан космосу, силам, которые формируют все, что есть, было и будет. Мальчик в каком-то смысле тоже был человеком. Возможно, не такими людьми, какими мир знал их сегодня, но достаточно человеческими. И в холодных остатках всего, что желало мальчику смерти, он взял верх. Но пока тело мальчика держалось, его разум дал трещину. Подобно стеклянной вазе, брошенной в стену, тысячи осколков лежали разбросанными по мыслям, которые когда-то были чисты.

Был однажды день, когда небо разверзлось, и смелое солнце затмилось. Тьма развернулась, как ковер, и покрыла мир. Темнота была полна гнева, полна тоски, полна гнева, который слишком долго сдерживался. И из этой тьмы лилась кровь, алые слезы, жаждавшие освобождения. Но бремя бесконечности было тяжелым и истощающим, и его нелегко было очистить.

Теперь там стоял мальчик не выше четырех футов ростом, черноглазый и черноволосый, его кожа была бледной, как снег, а на теле, казалось, не было крови. Он казался болезненным и слабым, одновременно молодым и старым. В нем была тяжесть, которая противоречила его внешности. И в глазах мальчика был мотив ничего – ибо глаза были отражением давно умершей души. Его сердце, погребенное в вечности, будет неподвижно на всю вечность. Он был уверен. Но его сердце было тронуто. В нем была нить, оттенок, пульс, как будто это последний всхлип перед смертью. Последний вопль несправедливости.

Мальчик размышлял, почему он не может походить на этого человека – почему смерть кажется такой удушающей, такой несправедливой, такой безумной. Почему каждый раз, когда он умирал, часть его уходила, которую он никогда не мог вернуть. Он тоже когда-то любил. И он тоже когда-то бушевал. И плакал. И засмеялся. И чувствовал все то, что должен чувствовать живущий. В его реве снова было нечто большее, чем громкость. Но теперь… все это исчезло. Нет, не сейчас. Прошло так много времени, что бессмысленно было пересчитывать годы.

Однажды он встретил старика, который боялся смерти. Он преследовал любые слухи, в которых говорилось о бессмертии: травах, жертвоприношениях, жидкостях, фруктах, животных. Он ел и пил все, что мог, в этой отчаянной попытке предотвратить смерть. Но всему приходит конец, как и старику. Он прожил девяносто восемь лет — по общему мнению, довольно долгая жизнь. И все же его последними словами, перед тем как он сделал последний вздох, были: «Еще один день». Мальчик никогда не понимал, что значит тоска – жизнь была страданием. Невозможность умереть… была запредельной. Он ненавидел невежество этого человека, потому что он не мог умереть, и все, что он хотел, это умереть.

Вспышка грома на мгновение ослепила его: двое мужчин, готовых положить конец временной истории, которая вскоре будет забыта космосом, натолкнулись друг на друга, опустошенные смехом и радостью. Один приветствовал освобождение проклятой жизни, а другой приветствовал конец пустой истории. Один размахивал мечом изо всех сил, ничего не сдерживая, а другой велел природе подчиниться его прихотям. Все это было бесплодно для мальчика. Бой был бессмысленным. Его результат был записан еще до того, как человек прибыл в этот мир. Даже сейчас оба знают, чем закончится бой. Итак, с завистью задумался мальчик, как? Как они могут продолжать наслаждаться этим?

Ничто не имело значения в длинной истории. Все события, какими бы запоминающимися они ни были, забудутся. Все герои, все злодеи, все империи и королевства, пророки и мессии, все имена, все даты, все жизни и смерти — все это в конечном итоге уйдет в небытие. Все, что останется, — это энтропия, неизменная и вечная. Мальчик жаждал энтропии. Жаждал приобщиться к неизменному, бездумному, равнодушному ничто. Хотелось забыть, стереть страдания. И вот он задумался…

Как может человек, которому суждена вечность, не отчаиваться? Ему очень хотелось найти шепот, который заменит его, но он никогда не думал, что он останется. Она была Путешественницей – мысль, рожденная из бесформенной идеи. И он был смертным человеком, обреченным страдать бесконечно, пока его разум не сломался, как и у мальчика. В чем разница между ними двумя? Почему мужчина смог вынести всю боль, все страдания, все невзгоды и невзгоды жизни… а мальчик не смог? Мужчина был слабее как душой, так и телом. Он был меньшим, проницательным, более трусливым, более высокомерным, он все портил… но он не сломался.