master of loop

Чем больше Сайлас думал об этом, тем больше ему не нравилось, что его заставили замолчать. Вален, каким бы умным ни был принц, вступил в разговор с переполненным разумом. Он не знал, как задать правильные вопросы. К тому же, если этот человек действительно был настроен против богов, почему он едва взглянул на Ашу? Виртуальное воплощение Богов в мире смертных?

“Отбрось сомнения”, — сказал мужчина, когда Сайлас решил вырваться из эфемерных цепей, наложенных на него. Возможно, это было невозможно для всех остальных в этом мире — но не для него, он был уверен. Причина была очень проста — его Путь. “Ты предназначен для гораздо большего, чем просто украшенный Трон! Твой Дар — тому доказательство! Когда человечество оступится и тьма начнет просачиваться в их сердца, ты станешь Светом, который направит их в нужное русло! Это твоя судьба, юный принц!”

Судьба моя задница, — внутренне ворчал Сайлас, призывая свою дремлющую энергию проснуться. Ощущение было такое, словно он полностью застыл на месте и во времени, поскольку все было неподвижно — включая его кровь. Хм? Разве я не привык к тому, что моя кровь не движется? Вместо того чтобы сосредоточиться на своей энергии, он сосредоточился на своей крови — неописуемо магнитной и регенерирующей субстанции, над которой он имел абсолютный контроль. Почувствовав, что она стоит на месте, он начал перемешивать ее — кусочек за кусочком — капля за каплей, как он делал, когда впервые пытался практиковать Путь Деррека.

“Око, хотя и волшебное, не может видеть внутри”, — сказал одноглазый человек. “Как таковой, ты не можешь увидеть свой потенциал. Но я могу. И я вижу магически яркое будущее, полное потенциала. Я вижу вестника. Будешь ли ты вестником, юный принц?”

“Я…” Вален опустил голову, казалось, он все еще не уверен в себе. Ааа, потерпи маленький принц еще немного, — вздохнул Сайлас, продолжая размешивать капли крови. Это был долгий процесс, но, как он и предполагал, он работал. Понемногу его тело начало просыпаться, словно дремлющий дракон, которого медленно ворошат и подталкивают.

“Верь в себя”, — сказал одноглазый. “И исполни пророчество”.

Мужчина протянул руку к Валену с открытой ладонью, на его лице играла слабая улыбка. Принц уставился на руку, в его глазах отразился сложный взгляд. В нем было желание и страх, комок эмоций, казавшийся слишком большим для столь юного человека. В конце концов, принцу было двадцать лет — хотя он и был мужчиной в определенном возрасте, он все еще оставался мальчиком. Он только сейчас начинал понимать себя целиком, не говоря уже о мире в целом. И слова, нежные, как только что созревшая слива, поколебали его. Они вызывали в памяти то, чего так глубоко желает большинство мальчишек, — желание стать героем.

Правда заключалась в том, что целостных героев не существовало, ибо мир никогда не мог их создать. На пути героя люди ломаются, как плохо сделанные клинки. Все до единого. Но если одни остаются лежать на земле, потерпев поражение, другие встают. Но они встают изменившимися. Внезапно в их наивности появляется тьма — понимание того, что весь героизм в мире не может стоять сам по себе.

Истории о героизме скрывают падения, скрывают сомнения, скрывают внутренних демонов, которые мучают; Вален только начинал постигать это, борясь с собственной смертельной неспособностью. Он начинал признавать, что одновременно силен и слаб, но еще не до конца. Он боролся со слезами, страданиями, чувством несправедливости, которое он ощущал. Он глубоко прятал их, фальшивил, как это делают большинство мальчиков. А теперь… его затягивало в водоворот истории, которую он пытался написать.

“Ф-ф-фантастические слова”, — резкий и хриплый голос Сайласа нарушил тяжелую тишину, шокировав как Валена, так и одноглазого — последнего, похоже, гораздо больше. “Ты тоже был мошенником, когда был жив?” Сайлас боролся с кажущимися сверхъестественными силами, медленно двигая своим телом, его кости скрипели под давлением, какая-то энергия сопротивлялась им. Но это было бесполезно. Если кость сопротивлялась, Сайлас ломал ее. Если какой-то орган не хотел работать должным образом, он его разрушал. Он истекал кровью, как водопад, но двигался — зрелище настолько ужасное, что Аша закрыла глаза, чтобы не видеть его.

“Х-х-х-ха?! КАК ТЫ ДВИГАЕШЬСЯ?! НЕВОЗМОЖНО! Никто не может двигаться по законам Эонии!” — прорычал одноглазый, тоже вставая и отступая на некоторое расстояние.

“Ты двигаешься, не так ли?” Сайлас усмехнулся, его зубы были окровавлены. “Теперь”, — он повернул шею назад и вперед, щелкающие звуки отдавались эхом. “У меня есть несколько вопросов”.

Однако, прежде чем он успел задать эти вопросы, он потянулся к ножнам и вытащил меч, сделав выпад вперед и встретившись лоб в лоб со стремительной силой. Два клинка скрестились, визжащий звук металла ударил по ушам. Одноглазый стоял впереди, держа в обеих руках длинный рельефный клинок фиолетового цвета. Из поверхности меча, словно трещины молнии, то и дело вырывались крошечные искры света.