master of loop

Каждый шаг нужно было делать осторожно, как никогда раньше, и хотя разочарование нарастало, они упорствовали. Сайлас был потрясен в основном Агнес; сам он был практически оцепенелым от скуки, прожив фактически две недели в течение всей жизни, и еще много лет, проведенных практически без дела, но она была другой. И все же, хотя было ясно, что с каждым днем она становилась все злее и злее, она не сдавалась.

Заметив, что ветер снова усиливается, он поспешил за ней и, к счастью, нашел частичное укрытие, хотя сразу понял, что им придется использовать талисман, поскольку защита была не самой лучшей. У них оставалось только два, но, в то же время, у них не было другого выбора.

Разведя костер, заварив чай и активировав талисман, двое прижались друг к другу под одеялами, едва поддерживая приличную температуру даже при всем этом. Это был гнусный походный опыт, и Сайлас все больше и больше убеждался в том, что на Земле ему лучше быть домашним котом, несмотря ни на что.

“…У тебя , кажется, лихорадка”, — внезапно сказал он. Обычно бледные щеки Агнес покраснели, а ее глаза казались мутными, словно в них клубился туман.

“Нет”, — ответила она.

“Вау, отличная реплика”.

“Заткнись. Я не в настроении”.

“Ты не можешь умереть на мне”, — сказал он. “Мне было бы очень неудобно обнимать труп”.

“А, ну, если тебе будет неудобно. Я бы не хотела, чтобы тебе было неудобно”.

“Ты выглядишь раздраженной”.

“Конечно, да!” — воскликнула она, подняв на него глаза. “Разве не так?! Ради всего святого, мы путешествуем уже несколько дней, не делая никакого прогресса! Не говоря уже о том, что даже когда мы идем, кажется, что мы просто движемся на месте”.

“По крайней мере, компания хорошая. Верно?” — ответил он с ухмылкой.

“… хааа, да, да, компания отличная”, — вздохнула она, все еще улыбаясь. “Честно говоря, этот твой глупый, незадачливый оптимизм, который, кажется, совершенно не способен умереть, заразителен. Кто еще, будучи в здравом уме, мог бы продолжать улыбаться в наших обстоятельствах?”

“Ах”, — вздохнул Сайлас. “Очень мило с твоей стороны полагать, что кто-то из нас в здравом уме”.

“Да, я знала, что так будет, как только произнесла эти слова”, — усмехнулась она. “Ты становишься предсказуемым”.

“Нет, нет, ты просто еще больше ассимилируешься в культе жопоголизма”.

“Звучит не очень хорошо”.

“Это здорово. Для начала, члены культа могут продолжать улыбаться в любых обстоятельствах, какими бы ужасными они ни были.”

“Пфф…”

“Мы справимся”, — сказал он, крепче сжимая ее руку, подбадривая ее. “Ни одна вонючая гора в мире не сможет покорить нас”.

“Да, ну, говори за себя”, — вздохнула она. “Я сейчас чувствую себя довольно завоеванной”.

“… похоже, ветер замедлился”, — сказал Сайлас. “Ты можешь двигаться?”

“Есть ли у меня выбор?” — ворчала она.

“Мы можем остаться здесь, пока тебе не станет лучше”.

“Единственный способ почувствовать себя лучше”, — сказала она, высвобождаясь из его объятий. “Только если мы найдем выход из этого ада”.

“… справедливо. Тогда пойдем”.

Они быстро собрались и смогли пройти еще двадцать минут, прежде чем снова были вынуждены остановиться. Так дни продолжались один за другим, каждый из которых был более мучительным, монотонным и душераздирающе ужасным, чем предыдущий. Казалось, с каждой ступенькой, на которую они взбирались, у Агнес вырывалась часть ее души, становясь все более горькой с каждым днем.

Сайлас не мог винить ее, возможно, только за ее наивность, но даже жалуясь, она продолжала подниматься на гору, бросая вызов ее тиранической воле. С другой стороны, он был в основном бесстрастен; хотя подниматься на гору было скучно и утомительно, он привык к этим ощущениям и мог просто пассивно игнорировать их. Пока они отдыхали и молчали, он, в основном, просто отключал свой мозг, чтобы немного вздремнуть, или просто рылся в своих воспоминаниях и медленно собирал все, что знал.

Это было хорошим способом убить время, постоянно напоминая себе о том, что он знал, и закрепляя знания, которые были ему абсолютно необходимы в дальнейшем. Кроме того, это было хорошим умственным упражнением; хотя он и не мог утверждать, что его память была настолько великолепна, но она становилась все лучше. Не по воле богов или врожденному таланту, а просто в результате удивительно долгого процесса укрепления памяти.

Почти через полтора месяца после начала их путешествия Агнес заболела — в отличие от предыдущих нескольких раз, когда это была просто усталость, наложившаяся на плохое настроение, на этот раз она заболела по-настоящему. У нее поднялась высокая температура и, частично ночью, она начала бормотать, дезориентированная. Он мало что мог сделать, поскольку единственное, к чему он забыл подготовиться, было именно это — он не взял с собой никаких трав или лекарств, поскольку сам не болел, казалось, целую вечность.