Мастер Хаос

Однако сам он сильно тянулся к знаниям. Будучи блестящим, «от Бога» врачом, сильно отставал в области изящной культуры и, отправляясь на суточное дежурство, запасясь по блату дефицитным индийским чаем «со слоном» всегда у меня просил «что-нибудь почитать». И всегда просимое получал – будь то роман покойного древнеримского Петрония «Сатирикон», или просто роман «Тля» тоже покойного, но советского писателя Ивана Шевцова, разоблачавшего стиляг, абстракционистов и (дозированно) волюнтариста Никиту Хрущева. Из прочитанного Валерий Иванович всегда делал самые глубокие и серьезные выводы, например, выучил наизусть гимн табосоранцев, маленькой народности на Кавказе, помещенный в сборнике «Горы поют», а, отправившись в свадебное путешествие к месту проживания родителей Кати-невесты, возвратился оттуда очень удивленный.

– Где ж ты был? – спросили мы его.

– Понимаете, это очень трудно сказать. Летели мы самолетом до Казани.

– Ну…

– А потом ехали поездом, Катя сказала, в сторону Уфы.

– Понятно. В Башкирию?

– Нет, мы были около Йошкар-Олы, а там пересели на автобус и поехали.

– Куда?

– Я не знаю. Там уже говорили почти совсем не по-русски, и я только понимал – Муром, Муром.

– Ну, ты загнул! Ты на карту посмотри. Где Йошкар-Ола, а где Муром. Илья Муромец хренов!

– Вы сами, удаки, географию изучайте, а я это уже давным-давно сделал и ничего на карте не нашел.

– Что за бред! Как-то ведь все-таки эта местность называется, куда ты приехал?

– Разумеется, называется, но только как – я не знаю.

– Так ты бы Катю спросил.

– Спросил.

– Она что-нибудь сказала?

– Сказала. Сказала, нашу деревню всегда русские именовали «Пенечки».

– Там что, и по-русски не говорят?

– Кто говорит, а кто – нет.

– Тесть твой по-русски говорит?

– Нет.

– Так на каком же языке вы разговаривали?

– Ни на каком. Он пасеку держит, мы пили медовуху, в бане парились… А потом я уехал.

– Что это значит, «я»? А твоя молодка?

– Она осталась рожать.

И родила ведь, между прочим. Валерий Иванович через определенный промежуток времени показывал нам славненькую белозубую черненькую дочку. Подбрасывал ее. Девочка гугукала. «Мордовочка ты моя маленькая», – умильно говорил Валерий Иванович, не похожий на себя.

– Так все-таки мордовка, да, Валера? – привязался к нему я, первым чтением которого были «Мордовские народные сказки», 1941 г., г. Саранск, изд-во Саранского государственного университета. Жуткие, между прочим, сказки – секс, насилие, богохульство.

– Да это я так, условно, – объяснял добрый Валерий Иванович.

Добрый. Действительно добрый. Умер. Лежит на кладбище Бадалык в городе К., стоящем на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан. Дочка его выросла и изменилась. Жена нашла себе другого. Жалко Валеру, но не очень, потому что все там будем. Везло мне в жизни на добрых людей, а может и еще повезет.

8.3. «А вот еще было неправильное безумие, – вдруг вспомнил Безобразов. – Советская власть перманентно боролась с водкой и перманентно это состязание с народом проигрывала».

С полным одобрение откликнулись труженики пищевой отрасли на постановление партии и правительства по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Наши коллективы резко сократили выпуск коньяка, шампанского и виноградных вин, не говоря уже о водке. Низкосортные плодово-ягодные вина, метко окрещенные в народе «бормотухой» вообще сняли с производства.

КНЯЗЬ ВЛАДИМИР СВЯТОСЛАВОВИЧ: «РУСИ ЕСТЬ ВЕСЕЛИЕ ПИТИ, НЕ МОЖЕМ БЕЗ ЭТОГО БЫТИ».

До Х века наши предки вообще не знали вкуса вина. В дни праздников, торжеств они потчевали друг друга ароматными пирогами, квасом, грибами. И лишь на пышных пирах гостей угощали таким легким напитком, как медовуха. На «посошок» подносили не рюмку, а сала шматок – «из добрых рук за доброе сердце». Это русофобы пытаются приписать нашим предкам пальму первенства в употреблении крепких спиртных напитков, утверждая всю ту же гнусную ложь о «вечно пьяной Руси».

…в то время, когда на Руси водка только-только появлялась, в некоторых западных странах, как пишут историки «сильно царило пьянство». «Германия зачумлена пьянством», – негодовал Мартин Лютер. «Мои прихожане каждое воскресенье смертельно все пьяны», – жаловался английский пастор Вильям Кет. Если к началу ХХ века во Франции годовое потребление алкоголя на душу населения составляло 23, 3 л., то в России всего лишь 3,1. Впереди нас были Бельгия, Италия, Дания, Швейцария, Германия, Австро-Венгрия, Великобритания, Северо-Американские Соединенные Штаты, Швеция.

Хронические алкоголики, уклоняющиеся от добровольного лечения или продолжающие пьянствовать после лечения, подлежат направлению в лечебно-трудовые профилактории для принудительного лечения и трудового перевоспитания по постановлению народного суда.