Мастер искажений

Оговорка премьера! И то, как Василий сначала поморщился, когда Мистивир полушутя нелестно отозвался про императрицу, а затем согласился с характеристикой на полном серьёзе. Они с императрицей знакомы лично, и хорошо. Но раз Мистивиру про это Краснопёров не сказал сразу, явно не собирался говорить вообще. Тогда он вынужденно будет вести себя с императрицей холодно, официально, отстранённо, как с чужим человеком. Это оттолкнёт Её Величество, и…

Достроить логическую цепочку Мистивир не успел. В приёмной раздались сначала невнятный бубнёж секретаря, затем громкое:

— Что значит «занят с государственными документами и ни для кого нет»? Забыли, кто я? Для меня он есть всегда.

Мистивир узнал голос одновременно с открывшейся дверью.

— А я-то спешу доложить, что наша потеря нашлась!

— Вот уж не ожидал встречи.

Оба были профессионалами, и безмерное удивление, прорвавшееся возгласом, не повлияло на реакцию. Шани с ходу попробовала нанести удар искажением и вызвать спазм мышц. Мистивир толкнул стол, зажимая премьера в угол: пусть он обычный человек, за спиной оставлять не стоит никого. Наверняка массивная мебель и удар о стену сломает пару рёбер, но до допроса доживёт. Одновременно ворон отбил атаку и сам в ответ выкинул из воздуха вокруг головы противницы кислород, заменяя его хлором. Оба изменения, естественно, действием не стали, но позволили друг друга прощупать.

Оттолкнувшись от стола, Мистивир нанёс Шани удар ногой в грудь и ткнул кулаком в горло. Одновременно обрушил на неё множество мелких изменений-несчастий. Заставить поползти ткань одежды, раскрошиться обувь, поскользнуться, порвать связку, вывихнуть руку… Девушка ушла от первого удара, парировала второй и одновременно погасила почти все изменения. По её виску стекла капля пота. Даже полминуты боя дались противнице с трудом. Сейчас ворон дрался в полную силу, не сдерживая себя. Не захватить — а убить. Решать будет разница в подготовке и опыте: Шани всё-таки явно не боевик, а, скорее, агент влияния и диверсант.

Новая серия ударов врукопашную и искажением. Пол усыпали обломки разных предметов, которые оба пытались использовать в бою — их защищать от воздействия искажением не было смысла. Шани выдыхалась быстрее, чем предполагал ворон. Ещё немного… Острое чувство опасности со стороны спины пришло без причины. Мистивир попробовал уйти с траектории удара, хотя и понимал, что не успевает. Выплеснул весь резерв, пытаясь перебросить защиту назад. Не помогло, поток искажения частично срикошетировал, размолов в пыль люстру и шкаф в углу, но остатка хватило впечатать Мистивира в стену. Последнее, что он успел заметить — перед тем как потерять сознание — с премьера, которого тоже зацепило одним из рикошетов, стекает фальшивый облик, из-под которого проступает настоящий. Теперь возле разбитого стола стоял и брезгливо смотрел на драку не полный и низенький тридцатилетний Краснопёров, а рослый, наполовину седой мужчина лет пятидесяти с военной выправкой. Перепутать это хорошо известное по всей Империи узкое ястребиное лицо и цепкие холодные глаза цвета янтаря было невозможно. Регент и дяди императрицы, и почему-то намного моложе, чем должен быть.

* * *

Очнулся Мистивир от того, что сквозь веки сочился яркий, серый, мертвенный свет. Он заставил себя открыть глаза. Руки и ноги оказались свободны, одежда пропала. Вместо неё — что-то вроде серого слитного комбинезона. Мистивир лежал на полу внутри пустого серого куба метра четыре в поперечнике. Источники освещения невидимы, но сделаны так, что в камере — можно было не сомневаться, что это тюрьма — никаких теней. Сначала бессилие показалось наваждением. Он прислушался к ощущениям и, покрывшись ледяным потом, понял, что всё взаправду. В душе тоскливо скулила пустота. Он был полностью лишён сил. Он — в специальной камере для Мастеров искажений. И всё здесь устроено так, чтобы пленник выл с тоски, чтобы не получил ни капли подходящих эмоций.

Долго мучиться ожиданием ему не дали. Стоило только очнуться, как одна из стен поднялась вверх. В камеру вошли двое, схватили пленника железными тисками пальцев и подняли в вертикальное положение. Вырваться Мистивир и не пытался. По телу растекалась слабость, от резкой встряски затошнило. Всё, что оставалось — внимательно рассматривать тюремщиков. Разные и одновременно похожие. Правый — смуглый, горбоносый, невысокий, левый — светленький плосколицый здоровяк. Но одинаковыми их делал не выбритый до синевы череп и не однотипный серый, похожий на форму комбинезон, а взгляд. Вроде целеустремленный, но одновременно пустой, бездушный внутри, будто на тебя вместо глазного яблока глядит объектив телекамеры. Сходство усиливало и то, что у нормального человека взгляд непроизвольно бегает, охватывая полусферу и непрерывно передавая мозгу состояние окружающего мира: тысячелетний рефлекс, завязанный на инстинкт самосохранения. У этих двоих взор застыл, словно у роботов, действующих строго в рамках приказа. Явно зомбированы. Но определить с ходу по совокупности признаков, какая из техник применена, Мистивир не смог.