Будучи придворным медиком сначала при Якове I, а затем при Карле I, который взошел на престол в 1625 году, Гарвей старательно трудился, стараясь снискать монаршую милость: вел себя как хороший дипломат, избегая трений с кем бы то ни было и не позволяя втянуть себя в дворцовые интриги. Держался он скромно, даже смиренно. О своих открытиях ученый докладывал королю почти сразу, дабы заручиться его поддержкой. Однажды в больнице лежал юноша с раздробленными ребрами на левой стороне. Рана была так велика, что в образовавшееся отверстие можно было видеть бьющееся сердце и даже коснуться его. Гарвей доставил больного ко двору, чтобы продемонстрировать Карлу, как сокращается и расслабляется сердечная мышца, как сердце выполняет роль насоса.
Наконец, в 1628 году, ученый опубликовал результаты своих исследований, поместив в начале посвящение Карлу I: «Ваше Величество! Сердце животных — основа жизни, начало всего, солнце микрокосма; от него исходит всякая сила. Так и король — основа своего королевства, солнце своего микрокосма, сердце государства; от него исходит всякая власть и милость».
Трактат, естественно, наделал шуму, особенно в континентальной Европе, где Гарвей был менее известен. Возмущались главным образом старые врачи, которые не могли принять теорию, опрокидывавшую все их представления об анатомии и физиологии. Последовали многочисленные письменные опровержения, попытки дискредитировать открытия Гарвея, но он предпочитал отмалчиваться. Время от времени на гневные нападки выдающихся медицинских светил он, не отвечая публично, писал в ответ письма, в которых чрезвычайно любезно, но в то же время твердо отстаивал свои идеи.
Как и рассчитывал Гарвей, благодаря устойчивому положению при дворе и в медицинской коллегии, огромному числу доказательств, собранных за долгие годы и подробно описанных им в научном труде, его теория постепенно пробивала себе дорогу и была наконец признана еще при его жизни. К 1657 году, когда Гарвей покинул этот мир, теория кровообращения стала общепринятой, войдя в медицинскую теорию и практику. Как писал его друг Томас Гоббс: «Гарвей был единственным человеком из тех, кого я знаю, кому, несмотря на зависть и вражду, довелось при жизни установить новую доктрину и увидеть торжество своих воззрений».
Исторические свидетельства, доносящие до нас истории Земмельвайса и Гарвея, убеждают нас в том, что людям всегда было свойственно недооценивать важнейшую роль социального интеллекта в любых областях, и в частности в науке. Например, в большинстве версий жизнеописания Земмельвайса основной акцент делается на трагическую близорукость людей, подобных Клейну, которые и довели молодого венгерского доктора до крайности. Что касается Гарвея, в исторических источниках дарование ученого и блеск его теории преподносятся как единственная причина успеха. Однако в обоих этих случаях именно социальный интеллект сыграл ключевую роль. Земмельвайс полностью игнорировал его значение; такие аспекты жизни скорее раздражали врача, а значение для него имела исключительно научная истина. Но в своем фанатичном рвении он совершенно напрасно восстановил против себя Клейна, которому, вероятно, и прежде случалось не сходиться во мнениях со своими учениками, но никогда это не заходило так далеко. Земмельвайс постоянно противоречил своему руководителю и довел отношения до такого состояния, что Клейн его уволил. В результате поборник правды лишился штатной должности в университете, а с ней и возможности распространять свои идеи. Поглощенный всецело войной с Клейном, он не уделял достаточного внимания тому, чтобы четко, ясно и доказательно изложить гипотезу, демонстрируя равнодушие и пренебрежение к мнению окружающих, не понимая, как важно убедить их в своей правоте. Между тем, потрать Земмельвайс немного времени на то, чтобы как следует описать свои догадки и результаты работы, ему удалось бы сберечь намного больше жизней.
Гарвей, с другой стороны, во многом обязан успеху своей гибкости и умению ладить с людьми. Для него было очевидно, что ученый должен уметь многое, в том числе и играть роль придворного. Гарвей привлекал людей к своим исследованиям, добиваясь, чтобы они прониклись сочувствием к его мыслям. Он написал и опубликовал содержательную, аргументированную книгу, в которой доступным языком изложил результаты своей работы. Затем ученый спокойно ждал результатов, позволив книге говорить самой за себя и понимая, что любые громкие выступления будут привлекать внимание к его персоне, но никак не к научному труду. Гарвей не потворствовал глупости некоторых окружающих, позволяя втянуть себя в мелочные конфликты, и мало-помалу все протесты и несогласия сошли на нет.
Важно, чтобы вы понимали: работа — основное, а подчас единственное находящееся в вашем распоряжении средство для выражения вашего социального интеллекта.