Мастер Игры

В последующие несколько месяцев Пруст жил уединен­но, совершенно не бывал в свете, ни с кем не виделся. В это время, раздумывая над своей жизнью, он заметил некую закономерность, которая зажгла в его душе сла­бый проблеск надежды. Ребенком, пытаясь компенсиро­вать физическую немощь, он много читал, полюбил чте­ние, и это помогло ему определить дело жизни. Затем, в течение почти двадцати лет, он собирал и накапливал обширные сведения о жизни французского общества — в его памяти были собраны яркие портреты различных представителей буквально всех социальных групп и сло­ев. Он исписал тысячи страниц, если считать первую книгу, многочисленные колонки и очерки для газет, провалившуюся попытку романа и довольно удачные эссе. Обратившись к Рёскину как наставнику и взявшись за перевод его произведений, он стал более собранным и дисциплинированным.

О жизни Пруст размышлял как о школе, в которой мы, ученики и подмастерья, медленно постигаем устрой­ство мира. Одни научаются читать знаки и вниматель­но к ним присматриваются, извлекая из этого уроки, развиваясь и совершенствуясь в процессе. Другие этого не делают. Сам Марсель прошел непростое двадцати­летнее ученичество, изучал литературу, писательское ремесло и природу человека, и это глубоко изменило его. Невзирая на слабое здоровье, невзирая на неудачи, он не сдавался. Наверное, это о чем-то говорит — воз­можно, о каком-то предназначении. Все провалы и кра­хи можно обернуть на пользу, решил Пруст, нужно только понять, как их использовать. Главное, не терять времени.

Нужно было заставить работать все полученные знания и умения. Для него это означало одно: нужно вернуться к написанию отложенного романа. Каким будет сюжет, как зазвучит в нем авторский голос, Пруст до сих пор не представлял. Зато в голове жил богатейший собранный материал. Он остался совсем один, невозможно вернуть умершую мать, детство, юность — но почему бы не по­пытаться возродить все это здесь, в кабинете, где он укрылся от мира, как затворник! Единственное, что от него требуется, — взяться за работу. Что-нибудь да вый­дет из этого.

Осенью 1908 года Пруст закупил несколько десятков те­традей — примерно такими он пользовался в школе — и начал заполнять их черновыми набросками. Он зано­сил в тетради свои рассуждения об эстетике, описывал характеры, вспоминал о детстве.

Углубившись в процесс работы, Пруст заметил в себе изменение. Что-то произошло. Он не понимал, откуда это взялось, но внутри зазвучал голос — его собствен­ный голос, и он же был и голосом автора, рассказчика будущей книги.

Сюжет, решил Пруст, будет развиваться вокруг цен­тральной фигуры — молодой человек, болезненно при­вязанный к своей матери и безуспешно пытающийся об­рести свое «я». Юноша, герой книги, понимает, что хо­чет стать литератором, но не представляет, как и о чем ему писать. Став старше, он столкнется с двумя разными сферами общества — богемой и аристократией — и нач­нет их изучать. Он будет препарировать характеры, сры­вать маски, которые люди носят в обществе. Неудачи в любви заставят его испытывать невыносимые муки рев­ности. Пережив всевозможные приключения, пройдя мучительный кризис, молодой человек все же добьется успеха в жизни — он напишет ту самую книгу, которую читатель будет держать в руках.

Роман получит название «В поисках утраченного време­ни», продолжал размышлять Пруст. Это будет подроб­нейшее изложение его собственной жизни и жизни множества его знакомых, которых он выведет под изме­ненными именами. В ходе повествования он расскажет о значительном периоде истории своей страны, с момента своего рождения до выхода романа. Портрет общества в целом — вот что это будет: он дотошно, словно энтомо­лог, изучит законы, управляющие поведением всех оби­тателей этого муравейника.

Перед Прустом встала необъятная задача. Единственной проблемой оставалось здоровье. Проживет ли он доста­точно долго, чтобы успеть выполнить задуманное?

Через несколько лет Пруст закончит первую часть рома­на, «По направлению к Свану». Книга, опубликованная в 1913 году, была восторженно встречена критикой. Ни­кому прежде не доводилось читать ничего похожего. Судя по всему, Пруст создал собственный, неповтори­мый жанр — отчасти роман, отчасти эссе.

На следующий год в Европе разразилась война, нарушив творческие планы писателя и существенно затормозив книгоиздательскую деятельность. Пруст, тем не менее, продолжал трудиться над рукописью следующей части.

В процессе работы происходило нечто странное — кни­га все росла, увеличивалась по объему и масштабу, за но­вым томом последовал еще один. Отчасти «виной» тому был метод работы Пруста. За годы у него скопились ты­сячи коротких сюжетов, персонажей, поучительных историй, психологических зарисовок, и все это он мало- помалу размещал в романе, словно кусочки мозаики. Конца работе не предвиделось.