Мастер и Маргарита

может быть, чего-то не дослушал.	something he had not finished saying to the condemned man, and perhaps something he had not finished hearing.
Пилат прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и прилетела. Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: "Бессмертие... пришло бессмертие..." Чье бессмертие пришло? Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке.	Pilate drove this thought away, and it flew off as instantly as it had come flying. It flew off, and the anguish remained unexplained, for it could not well be explained by another brief thought that flashed like lightning and at once went out - 'Immortality . . . immortality has come . . .' Whose immortality had come? That the procurator did not understand, but the thought of this enigmatic immortality made him grow cold in the scorching sun.
- Хорошо, - сказал Пилат, - да будет так.	'Very well,' said Pilate, 'let it be so.'
Тут он оглянулся, окинул взором видимый ему мир и удивился происшедшей перемене. Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень.	Here he turned, gazed around at the world visible to him, and was surprised at the change that had taken place. The bush laden with roses had vanished, vanished were the cypresses bordering the upper terrace, and the pomegranate tree, and the white statue amidst the greenery, and the greenery itself.
Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам Пилат. Теперь его уносил, удушая и обжигая, самый страшный гнев, гнев бессилия.	In place of it all there floated some purple mass,[28] water weeds swayed in it and began moving off somewhere, and Pilate himself began moving with them. He was carried along now, smothered and burned, by the most terrible wrath - the wrath of impotence.
- Тесно мне, - вымолвил Пилат, - тесно мне!	'Cramped,' said Pilate, 'I feel cramped!'
Он холодною влажною рукою рванул пряжку с ворота плаща, и та упала на песок.	With a cold, moist hand he tore at the clasp on the collar of his cloak, and it fell to the sand.
- Сегодня душно, где-то идет гроза, -отозвался Каифа, не сводя глаз с покрасневшего лица прокуратора и предвидя все муки, которые еще предстоят. "О, какой страшный месяц нисан в этом году!"	'It's sultry today, there's a storm somewhere,' Kaifa responded, not taking his eyes off the procurator's reddened face, and foreseeing all the torments that still lay ahead, he thought: 'Oh, what a terrible month of Nisan we're having this year!'
- Нет, - сказал Пилат, - это не оттого, что душно, а тесно мне стало с тобой, Каифа, -и, сузив глаза, Пилат улыбнулся и добавил:- Побереги себя, первосвященник.	'No,' said Pilate, 'it's not because of the sultriness, I feel cramped with you here, Kaifa.' And, narrowing his eyes, Pilate smiled and added: "Watch out for yourself, High Priest.'
Темные глаза первосвященника блеснули, и, не хуже, чем ранее прокуратор, он выразил на своем лице удивление.	The high priest's dark eyes glinted, and with his face - no less artfully than the procurator had done earlier - he expressed amazement.
- Что слышу я, прокуратор? - гордо и спокойно ответил Каифа, - ты угрожаешь	'What do I hear, Procurator?' Kaifa replied proudly and calmly. "You threaten me after