Маска времени

— Такой вывод совсем не следует из сказанного мной.

— Думаю, что страховка покроет все расходы по содержанию.

— Поймите, что содержание подобного больного — дело очень и очень дорогое. И даже страховые компании хотят, чтобы деньги не тратились зря.

— Что значит зря, черт возьми?

Кемпбелл тяжело вздохнул:

— Анна, пожалуйста.

— Весьма важный вопрос, — спокойно проговорил Рам Синкх, совершенно не задетый ее разгневанным тоном. — Под средствами, расходуемыми зря, я имею в виду деньги, которые тратятся на содержание безнадежных больных. В нашем деле мы как раз имеем подобный случай.

— Не верю этому, — резко оборвала Анна. — Во всяком случае, еще рано делать подобные выводы.

— Я видел достаточно коматозных больных, которые напоминали мне астронавтов, совершающих бесконечно долгий полет в космическом корабле. Миллионы долларов тратились на человека, который как бы уже и не принадлежал этому миру. В то время как можно намного проще и гуманнее обойтись с подобными больными.

В ярком неоновом свете Анна словно ослепла на несколько секунд.

— Что такое гуманизм по-вашему, я представляю себе очень хорошо — это просто тихая смерть. Вы гуманно дадите умереть моей матери.

Кемпбелл коснулся руки Анны:

— Успокойся, успокойся, дорогая.

— Так вопрос не стоит, — заявил Рам Синкх. — Позволить пациенту умереть достойно мы всегда сможем, когда иссякнут даже самые слабые надежды на спасение.

— «Святой крест» — это обычный приют, не правда ли? Прекрасное тихое место, в котором будут быстрее потеряны всякие надежды на спасение моей матери, чем здесь. И тогда через несколько месяцев, когда она уже и на человека-то перестанет быть похожей, меня начнут уговаривать согласиться на последний гуманный акт.

— Это сообщение очень сильно подействовало на вас. Поэтому, мисс Келли, вам следует отдохнуть немного, прежде чем принять окончательное решение, — проговорил доктор тоном мудрого и невозмутимого учителя, разговаривающего с капризным учеником.

Анна быстро повернулась к Кемпбеллу:

— Могут ли они перевезти мать без моего согласия?

— Анна, держи себя в руках, не впадай в истерику.

— Я ее ближайшая родственница. Поэтому мое решение должно учитываться, не так ли? — Потом, вновь посмотрев на доктора, Анна добавила: — Моя мать не бревно какое-нибудь. Она — человек, она — умная, замечательная женщина, нуждающаяся в вашей помощи. Она не какой-то скелет, который следует убрать с дороги. Вы слышите меня?

— Слышу, — тяжело вздохнул Рам Синкх.

— Я не разрешаю перевозить мою мать из этого госпиталя. Она останется здесь до полного своего выздоровления.

— А что, если она никогда не выздоровеет? — спросил доктор.

Анна вскочила с места:

— Нет. Выздоровеет. Других вариантов я просто не принимаю.

— Очень хорошо. Но сразу же хочу сообщить вам, что очень скоро страховая компания прекратит оплачивать ваши счета. Она выплатит только определенную и весьма разумную сумму, а затем снимет с себя всякую ответственность. И тогда вам придется взять все расходы на себя, мисс Келли. Два миллиона долларов по страховке — это весьма внушительная сумма, но в нашем госпитале их хватит только на два года ухода за больной.

Так вот что имел в виду страховой агент. Им выгоднее заплатить, скажем, четыре миллиона долларов сразу, чем выплачивать намного большую сумму в течение последующих десяти лет. Анна почувствовала даже, как свело скулы от напряжения.

— Понятно, — только и могла сказать она. — Ее продолжало трясти от гнева, когда они вышли в коридор. — Ты веришь этому человеку?

Кемпбелла тоже трясло, но он сердился не на доктора, а на Анну:

— Не следует винить во всем медиков, ведь они делают все, что от них зависит.

— А может быть, они только создают видимость.

— Но «Святой крест» действительно лучшее место для Кейт. Там ей будет намного спокойнее.

— Словно в могиле, — не выдержала Анна. Кемпбелл запахнулся в свою каракулевую шубу и рявкнул:

— Не будь ребенком. Примирись с фактом, что Кейт никогда не подняться с постели. Никогда, слышишь…

Анна услышала отчаяние в голосе бывшего любовника матери.

— Нет. Она вернется. Вернется к нам.

— Не вернется, Анна, не вернется. Пойми — Кейт мертва.

— Неправда. Ей лучше. И не оставляй надежды, Кемпбелл. Ведь наша надежда — это ее единственное спасение.

Изможденное лицо Кемпбелла показалось особенно трагичным:

— О какой надежде ты можешь говорить?

— А если бы на ее месте оказался ты и тебе бы просверлили в черепе дырки? Разве тебе не хотелось бы, чтобы кто-то страстно жаждал твоего возвращения к жизни?

В ответ Кемпбелл только слабо улыбнулся:

— Ты очень молода, Анна. И, как все дети, продолжаешь верить в чудо.

— Ради Христа, Кемпбелл. Я не говорю о чуде. Все, что нужно, — это надежда, вера в то, что мать поднимется. Даже наш фарисей от медицины и тот рассуждает о какой-то слабой надежде.

— Которая так мала, что ее уже почти нет.

— Из комы возвращаются. Такое происходило, и не раз. Но этого не случится, если мы перестанем верить!